Юрий Коротков - Виллисы

— Сергиенко, я тебя в первый класс отправлю, арабеск учить!..

Юлька работала вяло, через силу, повторяла заученные до автоматизма движения, глядя перед собой пустыми глазами.

— Сергиенко!.. Я кому говорю! — Наталья Сергеевна вдруг бросилась к Ольге, с размаху ударила ее по лицу раз, другой. — Дура! Дура! Дура!.. Оторвать?! — заорала она. — Оторвать руку? Мешает?!

Ольга растерянно улыбалась дрожащими губами, не понимая, что надо делать.

Наталья Сергеевна рванула ее за плечо, как куклу, и, не сдержавшись, пнула по опорной ноге, под колено:

— Кор-р-рова!

Бить Наталья умела, удар пришелся в надкостницу — Ольга охнула и начала сгибаться.

— Стой!!

Сергиенко медленно, пересиливая боль, выпрямилась и встала в прежнюю позу, заученно улыбаясь. В длинных ресницах копились слезы.

— Не смей. Выгоню, — тихо, угрожающе сказала Наталья.

Девчонки замерли у станка, боясь шелохнуться.

— Я сказала, не смей!

Ольга изо всех сил распахивала глаза, поднимала лицо, чтобы слезы не выкатились на щеки.

Наталья наконец отошла от нее и медленно двинулась вдоль станка. Девчонки стояли в арабеске, глядя в затылок друг другу, ноги уже тряслись от напряжения.

— Я не прошу ничего сверхъестественного. Я объясняю элементарные вещи! Как можно не понимать!.. Дуры тряпичные!.. В Австралию вас таких везти? Со стыда сдохнуть!.. Зла на вас не хватает!.. С начала!..

…Я сама не знаю, Зойчонок, что со мной. Перестала понимать главное — зачем это все?.. Вчера увезли в больницу Нину Титову. Оказывается, она уже три месяца пила самые сильные лекарства, все больше и больше, чтобы похудеть перед экзаменом. Врач сказал, что у нее отказали почки. Сейчас она в реанимации, потом, если выживет, будет долго лежать в больнице — может, год, может, дольше, потом дадут инвалидность. Ради чего это, Зойчонок? Я не понимаю…

— Стоп!.. Азарова, что происходит? На тебе что, воду возили?!

— Не надо на меня орать.

— Что-о?.. — Наталья Сергеевна повернулась к ней, изумленно вскинув брови.

— Я тоже человек. Такой же, как и вы, — тихо, но твердо сказала Юлька.

Это была небывалая, неслыханная наглость. Девчонки обмерли от ужаса. Наталья резко шагнула к ней. Юлька напряглась, но глаз не отвела, смотрела в упор исподлобья, ожидая удара и отчетливо понимая, что, если Наталья ударит ее сейчас, она уйдет из зала — и пропади все пропадом, все восемь лет непрерывного, на пределе сил труда…

Наталья Сергеевна некоторое время мерила Юльку взглядом, потом размахнулась и ударила Нефедову по спине:

— Плечи брось!

И отошла, нервно, зло сжимая губы.

— Юль, не зли ее, — чуть слышно прошептала сзади Ийка. — Ты же видишь…

— Встали на прыжки!..

…Игорь назвал нашу учебу добровольной каторгой. Я обиделась, а теперь сама чувствую себя каторжанкой. Сил больше нет Пытаюсь сжать зубы — не получается потому что не понимаю — ради чего?..

— Сто-оп! — Наталья Сергеевна досадливо хлопнула в ладоши. — Азарова, что такое, в конце концов! Примой себя почувствовала — вполноги работаешь? Ты понимаешь, что ты чужое место заняла?

— Я не виновата! — крикнула Юлька. — Я не просила!

— Иди сюда, — велела Наталья Сергеевна.

Юлька подошла, остановилась напротив.

Педагогиня холодно смотрела на нее сверху вниз, уперев руки в пояс.

— Что-то ты разговорилась, девочка. Голос прорезался? — сказала она. — Все к станку, Азарова продолжает.

Девчонки отошли к станку. Юлька осталась одна посреди зала.

— Начали! — зло, отрывисто скомандовала Наталья Сергеевна. — Не то. Еще раз… — Она подождала, пока Юлька вернется к ней. — Начали… Стоп! Еще раз!..

Концертмейстер долбил по клавишам одну и ту же мелодию.

Юлька начинала комбинацию и снова по команде возвращалась в центр зала, с трудом переступая на чугунных ногах. В ушах стоял густой звон. Ее мутило, то ли от усталости, то ли от запаха дорогой косметики Натальи Сергеевны.

— Не то! Еще раз!.. Начали!..

Носки туфель пропитались кровью, на влажном полу за Юлькой оставались бледные розовые следы.

— Еще раз!..

Наконец Юлька упала. Наталья стояла над ней, нетерпеливо постукивая каблуком по полу. Юлька поднялась и снова встала перед педагогом, сдувая пот с верхней губы, с ненавистью глядя сквозь багровые вспышки в глазах в холодное, холеное лицо Натальи Сергеевны.

Та молча смотрела на Юльку. Под облепившим тело мокрым хитоном видно было, как бешено колотится Юлькино сердце.

— Когда будешь работать, как она, когда станцуешь, как она, тогда скажешь, что не виновата, — негромко сказала Наталья Сергеевна. Обошла ее и обратилась ко всем: — С завтрашнего дня меняется расписание. Вместо пятого урока — дополнительный класс. Репетиции каждый день и в субботу. Для Азаровой — и в воскресенье…