Родриго Кортес - Кукольник

— Всем назад! — выставил свой мушкет второй караульный, давая возможность напарнику перезарядить оружие. — Кто сунется — не жилец!

Добровольцы растерянно переглядывались. Никто из них не рассчитывал на сопротивление. И уж умирать из-за рабыни точно никто не хотел.

— Слушай, ты! — выкрикнул кто-то из толпы. — Мы в своем праве. А ты — убийца!

— Правильно, ребята! — вдохновляюще бросил через плечо Фернье. — Почему они прячут от нас эту мулатку? Это наш день!

Народ зашевелился.

— Где сержант? Позовите кто-нибудь сержанта!

Кто-то выстрелил в воздух, подзывая сержанта, а Джудит смотрела на Фернье; он смотрел на нее, и каждый понимал -пора принимать решение.

«Не бойся, девочка, — говорил его взгляд. — Пусть они позабавятся, и как только караульные отвлекутся, я тебя спасу. Мы уедем с тобой в Бостон и будем ходить там под ручку, как белые, с зонтами и моноклями. Разве это не счастье?»

«Я тебе не верю… — говорили глаза Джудит. — Ты слишком долго был как белый и стал так же двуличен, как они…»

— Что тут еще? Кто стрелял?!

К вышибленным дверям сарая подошел сержант, глянул на распростертый в луже крови труп и побледнел. Смерть белого, да еще из его команды… это была катастрофа.

— Кто? — только и выдохнул он.

— Это я, сержант, — хмуро отозвался охранник. — У меня контракт с управлением полиции; вы это и сами прекрасно знаете. Имею полное право. Я его заранее предупреждал.

Сержант тоскливо посмотрел вокруг и сморщился, как от зубной боли. Караульные действительно имели право защищать эту мулатку от кого бы то ни было, даже от тех, кто внешне выглядит как белый… Некоторое время он колебался, а потом махнул рукой.

— На сегодня все. Тело забрать и погрузить, свидетелей прошу подойти к крыльцу. Я буду снимать показания.

Толпа недовольно загудела, а Фернье яростно сверкнул глазами.

— Белого убили из-за черной, и этому козлу все сойдет с рук? Сержант, это и есть ваш закон? Это и есть равноправие?!

Он повернулся к остальным и, воздев руку вверх, решительно призвал:

— Линчевать убийцу, ребята! Это наш день!

Толпа дрогнула, но с места не трогалась.

— Давай, парни! Покажите, что вы мужчины!

Толпа глухо и раздраженно заворчала. Если бы перед ними стоял загнанный ниггер, суд Линча был бы — самое то. Но линчевать двух взрослых белых мужчин с оружием в руках и бумагой от управления полиции… не те уже были времена, не те…

Фернье повернулся к Джудит и виновато и одновременно осуждающе усмехнулся, как бы говоря: ладно, прости, что не удалось… значит, в следующий раз.

Своего конюха Джонатан оставил напоследок. Он специально расположил ирландца так, чтобы тот мог видеть, как его товарищей добивают и скидывают в освобожденную от бесценных кукол яму под вскрытым настилом моста. А затем пришел и его черед.

Джонатан деловито подтащил подвывающего от ужаса ирландца поближе к яме, ткнул ему ножом в горло и, не дожидаясь, пока тот истечет кровью и потеряет сознание, сбросил вниз, прямо на трупы добровольцев.

— Как ты можешь? — прохрипел О'Хара. — Заодно с черным…

— Так ведь и ты не выше его, О'Хара, — усмехнувшись, парировал Джонатан. — В этом все дело. Знал бы свое место, остался бы жив.

Как только добровольцы уехали, а шмыгающий разбитым носом Сэм притащил плотницкие инструменты и дверь поставили на место, Джудит собралась с духом.

— Там был Фернье, — глухо сказала она караульным.

— Как?! — охнули оба. — Кто?! И ты молчала?!

Они кинулись наперебой расспрашивать, который из напавшей на них толпы был мулатом, а услышав, нервно расхохотались.

— Уж нам-то могла бы не врать! Ты хочешь сказать, что этот парень — мулат?

— Да. И он еще вернется, — опустила глаза Джудит. — Может быть, не сегодня, но вернется. И он вас убьет. Я знаю.

Джонатан и Платон работали всю ночь. Наскоро отмывшись в Белом ручье, они затемно въехали в пьяный от минувших событий город и, стараясь не попасться на глаза патрулю, подъехали к пустующему зданию театра. Осторожно, по одной выгрузили и стащили всех кукол в большой просторный полуподвал под сценой. Затем стали тщательно осматривать причиненные мышами повреждения, и если благостно улыбающийся Платон думал только о своем Мбоа, то у Джонатана были совсем другие и весьма невеселые мысли.

После встречи с О'Хара давно терзавшие его догадки обрели наконец законченность. И главная из них: общество серьезно больно, и духовная проказа продолжает уродовать лицо Человека, постепенно придавая ему хищнические черты.