Уолтер Керн - Мне бы в небо

Я собираю вещи, но сумка не застегивается. Оставляю ее на постели. Чемодан тоже. Багаж в моем случае — это излишество, способ убедить посторонних людей и служащих отеля в том, что я не преступник и вполне способен заплатить по счету. Шумовую машинку я тоже оставляю. Она меня ослабляет. Если человек не способен отключиться самостоятельно, если собственные мысли для него столь важны — тогда пусть себе лежит как на иголках. Переживет.

Лишь от наладонника избавиться невозможно — по крайней мере, еще на девять часов. Расписание рейсов, счетчик миль и журнал событий подскажут мне, что я пересек свой меридиан. После этого наладонник превратится в мусор. Кредитки тоже. Чем меньше числовых порталов в мою жизнь, тем меньше вторжений. Я могу сохранить «Визу», чтобы пополнить запас бензина, не общаясь лично с работником заправки, но остальное отправится в помойное ведро. 787 59643 85732, больше ты не будешь изображать моего агента. Доступ воспрещен. Телефон я оставлю — на тот случай, если стану свидетелем автомобильной аварии и смогу оказать помощь. Ботинки тоже. Чтобы бродить по земной поверхности и выглядеть дураком — вот как я себя буду чувствовать. Надеюсь, это не навсегда — но, несомненно, поначалу так и будет.

Я удаленно, при помощи телевизора, выписываюсь из номера, спускаюсь на лифте в казино и замечаю нескольких игроков, которые с минувшего вечера горбятся за столами и у автоматов, хотя того парня, который занял мой «счастливый» стул, нигде нет — возможно, он сейчас покупает яхту, слегка мучаясь от противозаконности своих деяний. Наверняка он пьет как слон, чтобы скрыть это ощущение.

Я уже почти за дверью, погруженный в мысли о «МифТек», — направляюсь к заднему выходу, чтобы разминуться с Крейгом Грегори, — когда вдруг замечаю одинокий знакомый профиль в углу, за столиком для игры в баккара. Они его настигли. Я опустошен. Они подкараулили Пинтера. Вот он, небритый, под магическим воздействием цифр, монах, который единожды покинул келью и угодил прямо в преисподнюю. Мой долг — вытащить его отсюда.

Я сажусь, и проходит несколько секунд, прежде чем он меня замечает. Эта игра не требует никаких умений, кроме выбора из двух — игрок или банкомет; с этим справится даже младенец — и нервы Пинтера закостенели. Белки глаз приобрели цвет слоновой кости, старческие зубы — тоже.

— Я как раз собирался пойти послушать ваше выступление, — говорит он. Оптимистично.

— Я столкнулся с человеком, которого вскоре объявят генеральным директором фирмы. И отказался от участия. Как отсюда выйти?

— Еще лучше. Я уже почти сравнял счет, — Пинтер облизывает серые губы и передвигает две фишки банкомету, потом вдруг одумывается и ставит на игрока. Если он выиграет, то решит, что ему повезло. Если проиграет — подумает, что ему могло бы повезти, если бы он не усомнился. Он решит впредь не сомневаться и продолжит игру.

— Вы подумали о «Зоне Пинтера»?

Он крошит сигарету.

— Я решил передать права Тони Марлоу. Прошу прощения. Я собирался сказать вам на выступлении.

— Можно спросить, почему?

Как будто я не знаю. И как будто мне не все равно. Марлоу — подхалим. Он ухаживает. Ходит по пятам. Философия постоянства.

— Да, но мой ответ испортит вам настроение.

Это честно. В любом случае, Пинтер наносит удар.

— Вы — выпускник моих семинаров, — говорит он. — А Марлоу — нет. Мозги у него не набиты всяким дерьмом. Он видит меня таким, каков я есть. Он видит бизнесмена, а не икону. Это снижает напряжение. А вас бы я разочаровал…

Нет. Я уже разочаровался, наблюдая за тем, как он губит себя в попытках «сравнять счет» (где, кроме Лас-Вегаса, достижение нулевой отметки считается подвигом?).

— Увидите сегодня генерала? — спрашивает Пинтер. — Этот человек выиграл крупное сражение в пустыне. Вообразите себе, какое доверие он внушает.

— Я его уже слышал. И получил все, что он только мог дать. Я лечу в Омаху. К Спеку и Саразену.

— Передавайте привет от меня.

Он ставит на банкомета и проигрывает. Образ Эльдорадо бледнеет перед новым видением — исполненным достоинства банкротством. Я покупаю несколько фишек. Хочу присоединиться к старику в его падении.

— Я даже не уверен, что хочу на них работать. На свои сбережения я мог бы прожить год. Перечитывать классику.

— Классика вас вгонит в тоску. Я бежал из страны, воспитанной на классике, — там все запивали или кончали с собой. Займите себя делом. Работайте. Получайте деньги. Помогайте в этом другим. Пренебрежение к классике — ваш лучший актив. Если «МифТек» проявит интерес — соглашайтесь. Не чахните над Данте.