Уолтер Керн - Мне бы в небо

— Вот придурок, — говорит она.

— Их сейчас полно.

— Боюсь, я их притягиваю. Наверное, излучаю какую-то ауру.

— Это дело случая. В салоне нас рассаживают при помощи компьютера.

Все уже решено — в каком тоне мы беседуем, как близко сидим, насколько интимными воспоминаниями делимся. Такие штуки случаются быстро, они заканчиваются, прежде чем ты успеешь понять, и то, что затем происходит между двумя посторонними людьми, лишь подтверждает первоначальный выбор. Мы уже столкнулись с общим врагом — пьяным пассажиром — и убедились, что мы выше него, но, держу пари, на этом все и закончится. Наши векторы направлены вперед и параллельны, они не соприкоснутся и не пересекутся. Для романа нужен конфликт, столкновение — а мы обречены на согласие и сочувствие.

Она мне не подходит. Вариантов становится еще меньше. Мы шутим и острим, обнаруживаем странные совпадения, но между нами уже все кончено, и становится легче.

— Они не должны были его пускать. Когда он садился в самолет, от него воняло, — говорит она. — Я думала, на сей счет есть правила…

— Они действуют только в эконом-классе. Добро пожаловать в джунгли.

— Меня зовут Алекс.

— Райан.

Алекс, насколько я понимаю, художница, но не снобистского толка. Она работает по контракту и умеет себя подать. Ее выдают безобразные очки — с темной толстой оправой, крайне неизящные, которые будто куплены в сэконд-хэнде; они призваны намекать на независимость и эклектизм. До КВПР, когда я еще занимался маркетингом, то время от времени общался с графическими дизайнерами. Аксессуары для них — это все. Они наденут вместо брюк мешок из-под картошки, если сумеют подобрать к нему стильный пояс.

— Вы в Рено работать или развеяться?

Она хмурится.

— Развеяться?

— Поиграть, — говорю я. Понятно, что Алекс не интересуют азартные игры, но, несомненно, она считает себя авантюристкой. Ей будет приятно, если я подумаю, что она играет.

— Нет, но мне хотелось бы научиться. Люблю смотреть, как играют в кости. Вся эта болтовня, остроты… Я в Рено по делам — я организую мероприятия.

— Свадьбы?

— А еще всякие собрания и бенефисы. Моя специальность — быстро создавать суррогатную атмосферу.

Я обдумываю два ответа на эту фразу, которая, благодаря моим кассетам, мне понятна. Первый вариант: предупрежу, что не стоит принижать свой род занятий. Да, это выглядит остроумно, но если зайти слишком далеко, шутка обернется против тебя. Второй вариант: засмеюсь. Пусть язвит, пока всерьез не почувствует себя подавленной — тогда я завяжу душеспасительный разговор и преподнесу ей мудрый совет, из опыта работы с уволенными сотрудниками, которые преуменьшали ценность своей работы, пока не потеряли место, и в конце концов закатывали истерику или сотнями глотали таблетки. Алекс, вероятно, лет двадцать восемь — время, когда работающие женщины впервые ощущают вкус успеха и понимают, что их дурачат. Иногда это ведет к браку и семье. Иногда пробуждает крайнюю преданность своему делу. Мужчины, конечно, тоже достигают данной точки, но это редко приводит к глобальным изменениям. Именно так произошло со мной, когда мне было под тридцать: до меня дошло, что КВПР — отнюдь не временная работа. Я взвесил все варианты, убедил себя, что никакой альтернативы нет, — и вот я здесь, налегаю на соленый миндаль и отсчитываю мили.

Я смеюсь вместе с ней. Давай, лети по наклонной.

— Я организую прием для одной женщины-сенатора. Той самой, у которой погиб муж, когда катался на водных лыжах.

— А, Нильсен.

— Вдовство с пользой — вот моя тема. Цветовая гамма — серые и золотые тона. Еда? Вырезка, наверное. Мясо с кровью. Жертвоприношение и обновление. Мученичество.

— Непростая работа.

— Честно говоря, шаблон.

Это заявление меня неприятно удивляет — оно звучит слегка неуважительно. Алекс еще не знает, чем я занимаюсь, но вряд ли она принимает меня за нейрохирурга или за человека, у которого работа увлекательнее, чем у нее. Если она — ремесленник от искусства, ломовая лошадь, то кто же тогда я — человек с тривиальной прической, в ярко-синем дорожном костюме и в синтетических носках с эластичной резинкой?

— Ну и что?

— Это очень средний уровень.

— И что тут плохого? — настаиваю я.

Алекс трогает очки на костлявом носу. У нее красивое, угловатое, изящное лицо — результат работы многих поколений. Усердно работавшие и экономившие на мишуре люди благоразумно заключали между собой браки — лишь затем, чтобы дать жизнь представительнице богемы.