Альфред Кох - Ящик водки. Том 1

Свинаренко: Это была репетиция крушения Советского Союза. Такая генеральная репетиция в костюмах.

— Да, да! Первый прогон! Академики стрелялись, если помнишь.

Александров, президент Академии наук, в отставку ушел… После, как водится, награждение непричастных и наказание невиновных.

— А сколько сперли денег тогда под это дело? Скажи мне как ученый-экономист.

— Механизм воровства средств в Совке мне не понятен. Ну, как можно было тогда всерьез красть? Ведь не было тогда офшора у чиновников. Ну, спиздил кто-то на дачу, на новую модель «Жигулей»… Усушка, утруска, пересортица… Помнишь, в «Бесприданнице» был эпизод? Там появился человек, он сорил деньгами, а потом пришли полицейские, сказали, что он из кассы украл, и забрали его…

Комментарий

А.Н. Островский. «Бесприданница». Действие первое, явление второе.

«…Вожеватов. Да, смешно даже. У ней иногда слезинки на глазах, видно, поплакать задумала, а маменька улыбаться велит. Потом вдруг появился этот кассир. Вот бросал деньгами-то, так и засыпал Хариту Игнатьевну. Отбил всех, да недолго покуражился: у нее в доме его и арестовали. Скандалище здоровый! (Смеется.) С месяц Огудаловым никуда глаз показать было нельзя…»

Свинаренко: Радиация как политический образ, дешевый такой.

— Да ну, при чем тут радиация? Ты не пробовал палочку дрожжей бросить в нужник? Говна раз в десять больше становится. Можно уже не удобрять. Это не ядерный взрыв был, а говно. Из всех щелей поперло. Совок уже смердил на весь мир.

— И был еще съезд КПСС. Если ты помнишь.

— Да? Съезд?

— Как приятно, что можно это все забыть: съезды всякие, разную прочую херню… Изыди, сатана! Так опять съезд. И опять приехал секретарь обкома, и опять созвал журналистов.

— А, точно — 28-й съезд. Там коммунисты за демократию, Руцкой…

— Не помню. Так приехал, значит, секретарь. Мы ждем — ну, что скажет?! А он сказал, что им там объяснили: критика должна быть, но обязательно — конструктивная. В общем, все оставалось, как было.

— Да их переделать невозможно! Горбачев, даже если б он захотел что-то изменить, не смог бы никогда. Никогда! Этих «с мест» невозможно было заставить работать по-другому! Их только бабками можно взять! Бывших первых секретарей, которые нынче губернаторы, как в коммерческое русло повернули? За счет бабок! А то им что говорили: закрыть распределители, отобрать машины, куда-то баллотироваться… Думает: ты, мол, изберись председателем облсовета, тогда мы тебя и первым секретарем назначим. Было, было! А тот: «На хера мне такое? Я по трупам лез, товарищей предавал, кагэбэшникам барабанил — для чего? Для того чтоб я, моя жена, мои дети отоваривались в закрытом распределителе, жрали хорошую ветчину и балыковую колбасу»…

— …вредную для здоровья.

— Вредную. Кушали хорошую «Посольскую» водку. Получали заячьи шубки без очереди. А ты, сука, хочешь, чтоб я еще шел на выборы. К тем товарищам, которых я продавал. Так нельзя правила игры менять! И еще он бы мог добавить: обращаю твое внимание, Михал Сергеич, что сам ты избираться всенародно не готов. Ты хочешь, чтоб тебя специально подобранные депутаты избрали, на съезде, а уж никак не всенародно!

— Ну да, Горбачев нарушил важное правило ведения переговоров. Когда у человека что-то хочешь забрать…

— …взамен ему предложи что-то другое.

— А Горбач им не предложил ничего. И в этом была слабая сторона его как бизнесмена.

— Коммунисты всегда страдали от отсутствия этой сбалансированной позиции. Они говорили — ты отдай, а потом, может быть, если останешься живой, нам надо посоветоваться… А если не отдашь, мы гарантируем, что тогда ты живой точно не останешься. Товарищ Сталин, он же с этими партийными кадрами не церемонился.

— Да… То есть у человека были только запреты: бухать, блядовать, разводиться, иметь хорошую дачу — ничего нельзя. А теперь еще и в обкомовский магазин не ездить… А на хера ж тогда? Что ж можно?

— А я тебе отвечу. Можно — казенную дачу, пока ты занимаешь эту должность! И кухарку свою е…ть, пока ты начальник! А когда ты перестанешь им быть, то и кухарочка тебе сделает ручкой… Пока ты крупный начальник, тебе можно за границу ездить, и — о чудо! — даже в капстраны. И поэтому ты должен за свою должность держаться до тех пор, пока у тебя сердце бьется. И делать то, что тебе говорят, не рассуждая. Потому что без этой должности ты известно чего кусок, понял? А потеряешь должность, так дачу тебе позволено будет иметь только на шести сотках. И без зимнего отопления и без бани, — ты ж не какой-нибудь директор промтоварной базы.