Максим Кантор - В ту сторону

Я бы хотел простоять как можно дольше, подумал он. Здесь надо показать, что ты умеешь мерзнуть и можешь терпеть очень долго. Кому показать, подумал он, кому показать? Я здесь один, и никто не видит, что я еще терплю. Мы вкопаны в снег поодиночке. Это неважно, подумал он. Кто-то всегда найдется. Найдется один, который доползет по снегу и согреется около тебя. В наших широтах терпение — это главное. Ничего, я еще потерплю.

Зоя Тарасовна, обнаружив связанного Басика на лестничной площадке, даже не удивилась. Не ахнула, не всплеснула руками — ждала теперь любых неприятностей. Так и должна была кончиться история с Машей. Зоя Тарасовна была измучена до такой степени, что никакая новая беда не могла ее ранить. Распутала ремень, помогла Басику встать.

Британский джентльмен хладнокровно подтянул штаны, нимало не смущаясь тем, что Зоя Тарасовна обозревает его гениталии, и немедленно потребовал телефон милиции.

Зоя Тарасовна позвонила в милицию сама, объяснила дежурному, что на ее гостя напали бандиты. Сказала, что домработница шантажировала ее, что упомянутая домработница Маша связалась с бандитами, видимо сожительствует с одним из членов шайки. Ребенок, во всяком случае, у нее от неизвестного отца и явно — как бы это сказать? — не белый ребенок, одним словом, не европеец, как все мы.

— Негр, что ли? — спросили ее.

— Смуглый, — уточнила Зоя Тарасовна.

— Чурка, что ли? — спросили ее. — А напали кто, тоже чурки?

— Не знаю, какой нации. Я сама бандитов не видела.

— Восточные бандиты, — сказал Бассингтон, и Зоя Тарасовна передала эту информацию собеседнику.

— Опять чурки, — сказали ей в ответ. — Передайте своему гостю, что в России борются с такими вот чурками. Продыху от них нет. Пусть спасибо скажет, что не зарезали.

Зоя Тарасовна сообщила эти сведения Максимилиану Бассингтону. Слово «чурка» употреблять не стала, заменив выражением «лицо кавказской национальности». Это словосочетание показалось ей удачным: говорят же на Западе вместо слова «негр» — «man of African appearance».

Басик развел руками — что тут скажешь, в сущности, это судьба всех колониальных держав: как Англию затопили индусы, так в России не пройти от — как это называется? — лиц кавказской национальности. Тут надо отнестись к вопросу аккуратно, не спешить с оценками. Теперь, когда Бассингтон пришел в себя, обрел возможность рассуждать, он возвысился над ситуацией и говорил спокойно. Кровоточащий нос его заклеили лейкопластырем, вызвали такси, чтобы ехать в травмпункт. Бассингтон держал голову чуть запрокинутой назад и говорил, глядя в потолок:

— Этого человека надо понять. Он имеет обиду на государство, которое когда-то захватило его страну.

— Пусть так, но вы, Максимилиан, здесь ни при чем.

— Мы все, — говорил Басик потолку, — несем ответственность за дикарей.

— Макс, — говорила Басику плачущая Сонечка, — какой ты благородный. Сейчас милиция приедет. А может быть, не искать их, страшно связываться!

— Надо искать, — говорил Басик потолку, — не надо бояться решений.

В дверь позвонили, и Сонечка бросилась открывать милиции. Сержант Сорокин, чистый, аккуратный юноша, приехал по вызову быстро. Он поговорил с Сонечкой, выслушал комментарии Бассингтона-Хьюита, прошел на кухню, где сидела усталая Зоя Тарасовна.

— Кофе хотите? — Сама так и не выпила кофе с утра, нетронутая чашка стояла у локтя. На чашке было написано «Кисловодск», когда-то чашку привезли с Кавказа. За здоровьем туда ездили, к минеральным источникам, не то теперь.

— Хорошо бы кофейку, — весело сказал Сорокин, — но работать надо. Думаем, вор далеко не ушел. Москвы не знает, а мы каждую подворотню облазили.

Он ласково улыбнулся Зое Тарасовне — и веснушки на его молодом лице запрыгали.

— Вы не расстраивайтесь так. Это ж просто деньги. Сейчас наши богачи миллиарды теряют. И то не плачут. Я по телевизору видел — один дяденька виллу должен продать, в греческом стиле. Заплатил он за нее, — Сорокин сощурился, припоминая, — ну, может, миллион! А продает за гроши. Ну, может, за полмиллиона. И ничего, доволен.

И Сорокин, тоже довольный тем, как он проанализировал ситуацию, засмеялся.

— У меня муж умирает, — сказала ему Зоя Тарасовна, — рак у него.

— Вот это плохо. — И веснушки увяли, и погрустнел Сорокин. — Ну, может, оно и обойдется. Сейчас доктора чудеса творят. Вот у меня бабушка болела… — Сержант осекся, поглядев в глаза Зои Тарасовны. — Пойду я, мне ваших жуликов ловить.