Максим Кантор - В ту сторону

— Скажите, Максимилиан, читают ли в Британии книги Исайи Берлина? — Зоя Тарасовна собиралась спросить, знают ли родители Бассингтона о связи сына с русской девушкой, но начинала издалека.

Но Бассингтон не успевал высказать мнение о великом либерале, друге Ахматовой.

Атмосферу культурной дискуссии портил Татарников. Сергей Ильич извинялся, вставал, боком протискивался вдоль кухонного стола, ковылял в туалет. Некстати заболев, он всякий раз стеснялся, отправляясь на глазах у всех в уборную, — теперь ему нужно было туда каждые двадцать минут. Бассингтон-Хьюит любезно пропускал хромающего Татарникова, делал вид, что не интересуется, куда это отец семейства ходит чуть что, и не прислушивается он вовсе к журчанью мочи за стенкой. Британец хладнокровно пил кофе, а Зоя Тарасовна восхищалась его выдержкой: все-таки британское воспитание — это вещь особая. Унизительно была спланирована их малогабаритная квартира, в которой туалет выходил дверью на кухню. Не клеится разговор о сэре Исайе Берлине, когда за тонкой перегородкой справляют нужду.

Так в тесноте текли их дни до больницы — и суеты прибавляла домработница Маша: приходила на работу со своим татарчонком, убирала плохо и беспрестанно клянчила деньги.

— Русским языком говорю: нет денег! — Зоя Тарасовна и впрямь думала, что Маша разучилась понимать по-русски, живет в татарской семье, родной язык позабыла.

— На китайцев тысячи тратите!

— Пойми, Маша, это таиландская медицина, они все могут!

— Пусть себе прыщи на роже выведет, если все может! Денег дайте, нам есть нечего.

— Уйди, Маша, нет у меня денег! — Боже мой, до чего неловко перед Бассингтоном!

Маша долго возилась в прихожей, обувала своего татарчонка, тот визжал и просился на руки. Бассингтон-Хьюит деликатно выходил с кухни, чтобы закрыться в спальне. Сергей Ильич выглядывал из уборной: можно ли пройти по коридору? — он протискивался между визжащим татарчонком и деликатнейшим британцем, спотыкался, извинялся. Кошка, старая, больная, сумасшедшая кошка Нюра с воплем кидалась под ноги хозяину. Зоя Тарасовна закрывала глаза, чтобы не видеть, зажимала руками уши, чтобы не слышать. Что за жизнь, Господи, что за унизительная жизнь! А из телевизора еще пугают фондовыми рынками! Где они только находят таких гладких и довольных дикторов? У таких красавчиков, небось, и домработницы вежливые, и кошки не болеют! Телеведущий стращал публику, четко артикулируя слова, выговаривая названия фирм с удовольствием: «Леман Бразерс», «Дженерал Моторе», «Роял Бэнк оф Скотланд»! Обанкротился, разорился, закрылся! А тут еще кошка орет и татарчонок визжит. Акции «Русала» упали в цене! Что это еще за «Русал» такой? Только этой напасти не хватало.

— Повернуться негде, она еще татарчонка приводит. Нет, я не испытываю расовых предрассудков! Татарчонок, китайчонок, ради Бога! Где она его нагуляла, не интересуюсь! Просто повернуться негде — надо думать, куда ведешь ребенка!

— А Бассингтон тебе не мешает? Зачем он здесь торчит? Шел бы в гостиницу!

— Человек в гости приехал! К нашей дочери! Он ее на две недели в Оксфорд зовет!

— У них дом в три этажа — найдется уголок. А у нас стиральная машина полванной занимает — куда здесь Басика селить?

— А вот Бланки, между прочим, квартиру сменили!

— Так Бланк деньги зарабатывает в газете!

— Почему, почему ты не стал работать в «Независимой»? Он же звал тебя!

Все испытали облегчение, когда Сергея Ильича увезли в клинику. И Сергей Ильич испытал облегчение тоже.

— Теперь мне отдельную палату дадут, — сказал он домочадцам, — прошу записываться на прием! Без очереди никого не приму!

Зоя Тарасовна сидела на кухне, отвечала на телефонные звонки подруг, сочиняла сценарий вечернего разговора с Бассингтоном и думала, что в больницу к Татарникову никто не придет. Саша Бланк и Антон — может, они и навестят, отец Павлинов, наверное, зайдет, все-таки священник, а больше прийти некому.

Аккуратный и успешный Саша Бланк, приятель юности, действительно приглашал Сергея Ильича к сотрудничеству. И Сергей Ильич пришел однажды к Бланку в кабинет главного редактора. Татарников огляделся, и обстановка поразила его — только кожаных диванов в кабинете было три штуки. Он также обратил внимание на сейф внушительных размеров.

— Что, — спросил Бланк, — ищешь портрет президента? Можешь не искать: мы в оппозиции!

— А в сейфе деньги лежат?

Бланк развел руками: кто знает, что там в сейфе.