Питер Акройд - Падение Трои

— Троя пережила большие несчастья, — заметил Лино.

— Совершенно точно. Здесь мы становимся частью мировой души. Простите, одну минуту. — Оберманн вышел из дома и подошел к Рашиду. — Ну, что ты выяснил?

— Они остановились в "Центральной".

— Ты разговаривал с Асадом? — Асад Думанек был владельцем гостиницы, которому Оберманн время от времени делал небольшие подарки из раскопок.

— Мадам в номере 10. Англичанин в номере 4.

— Что еще он тебе сказал?

— Она заплатила за неделю английскими фунтами.

— То есть из кошелька Торнтона

— Мадам расспрашивала о рейсах в Константинополь.

— Константинополь? Они собираются туда? Какая глупость! Неужели они думают, что я не сумею найти их? Они уехали в бурю. Буря окружит их со всех сторон. — Он подошел ближе к Рашиду. — Никому ничего не говори. Если скажешь хоть слово, отрежу тебе язык.

Напуганный предупреждением мальчишка побежал прочь, а Оберманн вернулся к остальным.

— Рашид сообщил мне, что базар в Чанаккале затоплен. Нам придется день-другой прожить без фруктов. Так что только к лучшему, что у нас сегодня вечером меньше едоков.

После того как ужин закончился и все разошлись, Оберманн и Леонид остались поговорить.

— Я склонен думать, — сказал Оберманн, — что камни, найденные у ручья, это остатки храма. Когда сегодня утром лило, в течении ручья у этого места наметилась излучина. Значит, воде преграждает путь сплошная кладка. — Леонида удивило, что в суматохе, вызванной бурей, Оберманн сумел это заметить. Место, о котором шла речь, осматривали всего два дня назад. — С утра там должны начаться работы, Телемак. Нам нельзя терять времени. Там будет найден алтарь.

Леонид в нетерпении спросил.

— Что сказал Рашид?

У них отдельные номера в гостинице, они заплатили за неделю вперед. Собираются ехать в Константинополь.

— Где смогут затеряться.

— Им это будет не так-то просто. У меня много друзей в этом городе. Их увидят. Думаю, они попытаются уехать в Англию.

— Попытаются?

Оберманн отмахнулся от этого вопроса.

Мне только что пришло в голову, что они могут сочетаться законным браком в море. — Оберманн вскочил и обошел во- круг стола. — Теперь, когда она видела твою мать… — Он на минуту остановился и налил себе еще стакан вина. — Женщины знают. Они обладают интуицией.

— Ни один капитан не разрешит совершить брак. У них нет свидетельств.

— Деньги — лучшее свидетельство. — Оберманн поднял стакан. — Англичане не примут ее. Я знаю их. Узколобые. Не любят иностранцев.

— Но в Лондоне она могла бы затеряться. Он большой и темный.

— Какое существование она будет влачить там? Невыносимое. Жить в кишащем людьми городе?

— Говорю тебе, Телемак, оставшись с Торнтоном, она обречена страдать.

— Значит, вы должны спасти ее.

— Ну, разумеется! Вот это будет преображение! Вытащить ее из Лондона и привезти назад, на ее солнечную родину. — Казалось, Оберманн всерьез обдумывает эту возможность. — Она очень скоро устанет от него. Он не личность. К тому же малодушен. Кровь жидковата.

— Тогда сдержитесь, не бейте его до крови.

Оберманн рассмеялся.

— Обещаю тебе, что я его и пальцем не трону.

Вернувшись после ужина, Оберманн лежал одетым без сна. Глубокой ночью нашарил в темноте ботинки. Тихо открыл дверь и вышел в ночную темноту.

Небо после грозы было усыпано звездами, в тихом прохладном воздухе от камней и земли Трои исходило странное свечение. На сосудах, извлеченных им из земли, он не раз видел изображение солнца, луны, звезд — колесо, круг, скопление точек. На это небо смотрели Приам и Гекуба.

Он спустился к остаткам, старых стен; ливень смыл с них большую часть земли и мусора, и они нерушимо стояли, окруженные свечением. В такую ночь, как эта, он ощущал смысл древней жизни в Трое. Ходил по ее людным улицам.

Оберманн спустился к небольшому участку, на котором начали вынимать землю на том месте, где, как он считал, когда-то стоял храм у ручья. Это был приток Скамандра, прокладывавший себе путь по плоской равнине под возвышающимся Гиссарлыком, после бури он бежал быстро. Оберманн слышал его шум в ночи и нашел то место, где звук, казалось, окружал его со всех сторон. Вот здесь был храм, был алтарь. Он воздел руки к небу и поднял лицо к созвездиям. И начал говорить нараспев:

— Будь моим свидетелем, Зевс, величайший и славнейший из богов, и вы, парки, что из-под земли мстят обманщику. Я взываю ко всем богам, чтобы они отомстили за нарушение их законов. Я называю имена Александра Торнтона и Софии Хрисантис. Пусть боги принесут им беды и печали. Тот, кто нарушил божественные законы, должен понести наказание.