Питер Акройд - Падение Трои

— Драгоценные для меня, сэр, — поспешно добавил Оберманн, испугавшись, что сказал слишком много. — Глиняные статуэтки. Чаши.

— Ничего ценного?

— В Трое ценно все.

— Но мистер Недин уверен, что музею вскоре будет передана масса золотых украшений. — Хардинг смотрел на Оберманна напряженно, можно сказать, жадно. — Я рассказывал вам о мече?

— О мече? О каком мече? — голос Оберманна звучал резко. — Я не знаю ни о каком мече.

— Успокойтесь, дорогой сэр. Я имею в виду меч Константина Двенадцатого.

— Последнего императора Византии. И что?

София заметила неожиданное волнение мужа.

Она подумала, что существуют какие-то запутанные связи между Генрихом Оберманном и Ахмедом Недином, между обещанной "массой украшений" и внезапно обнаруженным в раскопках мечом. Но ей не хотелось вникать в эти связи.

— Он был разбит Мехмедом Вторым? — спросила она у мужа.

— Он известен как Мраморный император, — ответил за него Хардинг. — Но мрамор оказался слабым.

— И дело закончилось падением Византии, — добавил Оберманн.

— Золотая империя рассыпалась в прах. — Хардинг с удовольствием произнес эту фразу. — Турки завоевали славную страну. Но я должен рассказать вам о мече, герр Оберманн.

— Если хотите.

— Один турецкий торговец древностями, известный как Иссед Сака…

— Я с ним знаком, — сказал Оберманн. — Все знают, что он развратник. Содомит.

— Он принес Ахмеду Недину меч и уверял, что это меч Константина Двенадцатого.

— Не верьте ему.

— Музейные специалисты подтвердили византийское происхождение меча.

— Подделка. Нетрудно изготовить.

— Именно такой была и моя реакция, дорогой сэр. Вы бы удивились, узнав, сколько подделок поступает в музей.

— Тренированный взгляд отличит их.

— Так ли? — Хардинг заинтересованно смотрел на Оберманна. — Ловлю вас на слове.

Оберманн выглядел обиженным.

— Вы всегда можете положиться на мое слово.

София заметила, что муж мрачнеет.

— Вот мистер Торнтон, — сказала она. — Познакомьтесь с ним, преподобный мистер Хардинг.

Хардинг какое-то время не слышал ее, продолжая обращаться к Оберманну:

— Ахмеду Недину были подарены несколько других мечей, о каждом из которых говорилось, что он принадлежал Константину Двенадцатому. Недин намеревался устроить небольшую выставку по этому поводу.

— Если он захочет, я приеду в Константинополь и обнаружу среди них подлинный.

— Вы ведь с ним не так давно виделись, правда? Когда мы обедали, он превозносил ваши достоинства.

Оберманн ответил не сразу.

— Я был у него с кратким визитом. У меня не было времени обсуждать с ним что-либо. А, вот и ваш соотечественник. Разрешите представить вам Александра Торнтона из Британского музея.

— Очень рад. Будем приветствовать друг друга на турецкий манер?

Торнтон не знал, что он имеет в виду. Он собирался поцеловать Хардинга в щеку, но тот в смятении отступил на шаг.

— Так не годится, — сказал Оберманн. — Англичане никогда не целуются. Во всяком случае, прилюдно. — Он обнял Софию за талию и захохотал во весь голос.

Вечером, за ужином, Десимус Хардинг вернулся к теме падения Византии.

— Все золото непременно обращается в пыль, — сказал он. — В мире нет такой красоты или такого великолепия, которые не были бы тленны.

— Напротив, — заметил Лино, — золото переживает время.

— О сэр, вы имеете в виду лишь чаши и сосуды.

— Вы неверно меня поняли. Я имею в виду идеалы. Стремления. Идея Трои живет тысячи лет. Слава Византийской империи до сих пор светит миру.

— Чепуха какая, — сказал Оберманн, — сравнивать Трою и Византию. Они не имеют отношения друг к другу.

— Они, возможно, ближе, чем вы думаете, герр Оберманн, — Десимус Хардинг с улыбкой обратился к нему. — После падения Константинополя султан Мехмет Второй, завоеватель города, отправил Папе Римскому письмо. Султан высказывал сожаление, что Его Святейшество испытывает к нему неприкрытую враждебность, в то время как у них, в конце концов, общие предки. Мехмет объяснил, что тевкры, троянцы, от которых произошли итальянцы, того же происхождения, что и турки, — говоря это, Десимус Хардинг продолжал улыбаться.

— Смехотворно, — сказал Оберманн, — и нелепо.

Кадри-бей внимательно прислушивался к обмену репликами.

— Нет, это не чепуха, герр Оберманн, — вмешался Кадри-Бей. Многие турки верят, что захват Константинополя был местью за падение Трои, греки сполна заплатили за свое коварство. Вы как- то спрашивали меня, почему турецкие крестьяне почитают могилы гомеровских героев. Теперь я отвечаю вам. Они поклоняются своим предкам.