Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь

— Вы связаны словом с Ассамом?

Он тут же пожалел о своем вопросе. Лейла стояла перед ним беспомощная, как раненый зверек, истекающий кровью. Она схватилась за ручку двери, словно боялась упасть.

Хусейн прикоснулся к ее плечу. Ему неудержимо хотелось приласкать ее, утешить. Лейла резко выпрямилась и отвела его руку. Она смотрела на него с таким нескрываемым отвращением, что Хусейн отступил и прижался к стене.

— Я ни с кем не связана и не буду связана, — тихо и раздельно произнесла она.

— Знаете, что вам нужно? — сказал Хусейн. — Вам нужна хорошая встряска. Вы сами виноваты в том, что произошло, — надо уметь разбираться в людях! Пора наконец понять, что жизнь еще не кончилась…

Лейла застучала кулаком по двери. Хусейн пожал плечами и протянул руку к кнопке звонка.

— К сожалению, я уезжаю и не смогу привести вас в чувство.

Спускаясь по лестнице, Хусейн знал, что вопрос о командировке решен им окончательно.

Хусейн стал готовиться к отъезду, оформлял документы, покупал нужные книги. За это время он очень сблизился со своей сестрой, рассказал ей о Лейле. Самиха поняла, что брат тяжело переживает предстоящую разлуку с Лейлой, хотя и не признается себе в этом. Как-то, накрывая на стол, Самиха, будто невзначай, спросила его:

— А ты зайдешь попрощаться с Лейлой?

Хусейн покачал головой.

— Она не хочет этого, не могу же я заставить ее…

— А знаешь, Хусейн, — сказала Самиха, — сердце мое чует — ты ее судьба. Она будет твоей, когда ты вернешься из Германии.

Хусейн рассмеялся:

— Вы пророчите мне счастье, ханым?

Но слова сестры, такие наивные и бесхитростные, взволновали его, они отвечали затаенным мыслям и слепой вере, которая не давала ему падать духом.

И все-таки последний визит к Сулейману-эфенди расстроил его. Лейлу Хусейн застал в гостиной. Вокруг были разложены сумки, саквояжи, чемоданы. Семья собиралась уезжать в Раас аль-Барр.

Хусейн поздоровался с матерью Махмуда, потом повернулся к Лейле. Она поспешно отвела взгляд и с виноватой улыбкой проговорила:

— До свидания, — затем обратилась к матери: — Мама, мы забыли взять шерстяную кофту. — И направилась к выходу.

Хусейн смотрел ей в спину. Лейла, почувствовав его взгляд, обернулась и, словно оправдываясь, произнесла:

— Холодно уже стало вечерами… Холодно и темно.

Она сказала это взволнованно. Голос дрогнул, и в уголках век блеснули слезы.

После отъезда Лейлы прошло две недели, а Хусейн никак не мог забыть ее последние слова и застывшие в глазах слезы. Чем меньше оставалось времени до его отъезда в Германию, тем больше мучила Хусейна мысль, что он покидает Лейлу в самое трудное для нее время.

Наконец он решил поехать в Раас аль-Барр.

Хусейн сел у окна вагона и откинулся на спинку сиденья. Он чувствовал себя так, словно вышел победителем из тяжелой борьбы.

Раньше ему казалось, что он сможет помочь Лейле, только если она полюбит его или выйдет за него замуж. Но ведь он может быть ей и просто другом! Нужно сделать все, чтобы спасти эту девушку. Иначе ее печальные, влажные от слез глаза будут постоянно преследовать его, взывать к нему, даже если он сбежит, уедет за тысячи миль…

«Тысячи миль… Тысячи миль…» — отстукивали колеса, будто отзываясь на его мысли, Хусейн открыл окно. Мимо бежали поля, деревни, сакии [11] Сакия — оросительное колесо. — все как в детстве. Ведь он тоже вырос в деревне, среди вот таких же крестьян.

Как бы ему хотелось побыть здесь подольше, побродить среди зеленых полей, подставляя лицо ветру, вдыхать запахи земли, пожимать огрубевшие, крепкие руки этих честных людей!

Поезд мчался дальше и дальше, и колеса продолжали мерно отстукивать: «Тысячи, тысячи, тысячи…» Да, он уедет за тысячи миль от родины… На Запад… И будет там один… Жить, работать и даже отдыхать будет один. Он будет тосковать по родине день и ночь. О, если бы Лейла была с ним! Если бы она была там с ним!

Но почему, черт возьми, она не может дать пощечину тому, кто оскорбил ее? Что мешает ей? Почему удалось так легко надломить эту девушку, как будто она из хрусталя, который может лишь отражать свет? Так и сердце Лейлы — оно согревается не своим, а чужим светом. У нее нет уверенности в своих силах. Поэтому Ассам и раздавил ее с такой легкостью, вселил ненависть к себе и к другим людям.

Конечно, она незаурядный человек: красива и умна. Но она беспомощна. Ей всегда нужна какая-то опора. Когда-то она находила эту опору в брате, герое ее детства. Мир Махмуда представлялся ей большим и прекрасным, полным любви, справедливости, самопожертвования.