Галина Лифщиц - Хозяйка музея

А на самом деле ожидалось следующее.

Муж должен был вечерами встречать ее у метро с букетиком цветов. Каких, зависело от сезона. Ландыши, сирень, ромашки, васильки, гвоздики, пионы, гладиолусы, тюльпаны, астры, розы – природа щедра на прекрасное. И пусть не охапку цветов, но один цветочек – в знак любви, внимания и восхищения – обязан был вручить ей. Ведь до свадьбы так и было! Почему что-то непременно меняется к худшему?

Этот цветочек создавал бы настрой.

А так никакого настроя не получалось.

Потом… Совместный ужин.

Ну, можно было бы к ужину, который она обычно очень мило сервировала, зажигала свечки в старинном подсвечнике, выходить не в домашней футболке и тапках, а хотя бы в приличной рубашке, брюках и чистых ботинках? Почему-то папа всегда так делал, не пререкаясь, не мучаясь, не обижаясь. Собственно, его и просить не приходилось о таком. Иного Лена и не помнила. Славик воспринять такие церемонии не был готов категорически. Нет, конечно, если гости, праздники и все такое подобное – это да. А так? Он же дома! А дома – что? Отдыхают! Расслабляются!

Ладно. Едем дальше. Ох, едем в края сугубо личные…

Ночи любви. Вот это и было… самое не то.

Лена четко представляла себе до свадьбы, как все это станет происходить у них. Сначала душ (или ванна), ароматная пена, легкие запахи туалетной воды.

Вот они оказываются в постели. Льется тихая музыка. Ее охватывает волнение. Супруг долгими ласками разжигает в ней огонь страсти. Она тоже ласкает его. Притяженье любви… Оно становится неодолимым… Вот они уже сливаются в сладостном объятии. Задыхаются от безграничного счастья и неземного блаженства.

Пустые мечты.

Не было, не было и не было! Ничего подобного!

Она-то в ванную бежала. Но дорогого мужа Славика заставить перед сном встать под душ оказалось делом попросту непосильным. Лена поначалу даже не догадывалась, насколько все запущено. По утрам он мылся, чистил зубы, причесывался. Но вечером…

– Я же утром мылся! – восклицал в полном недоумении муж, когда она ласково просила его освежиться перед сном.

Ей удалось пару раз заставить его проделать вечерние водные процедуры. Но после этого супруг сделался таким обиженным, что о ласках и речи идти не могло.

Ласки… Долгие, нежные, томные, страстные…

Над этим оставалось только разочарованно смеяться. Мечты романтичной дурочки. Хотя… Маня описывала свой опыт… И все у сестры было именно так, как и представлялось Леночке. Но вот не вышло у нее ничего подобного.

Все было просто, как… Даже и не скажешь, насколько просто.

Так в деревне, куда их отправили на картошку осенью после первого курса, происходило у местных девок с их университетскими мальчиками. Лена однажды случайно услышала-увидела сцену любовного свидания, укрывшись в сарае от дождя.

Днем принялся моросить дождик. Девочки, Ленины однокурсницы, копошились на поле, а ее знобило, хотя холодно пока не было, просто подступал грипп, из-за которого ее потом отвезли домой, в Москву, лечиться.

В огромном сарае стояли машины, назначение которых было неведомо городской девочке. То ли тракторы, то ли комбайны. Еще там громоздились огромные рулоны сена – никогда прежде не видела Лена, чтобы сено так убирали. Пахла сухая трава по-старому, как в стогах, хоть и была свернута на иностранный манер. Девушка протиснулась между этими душистыми рулонами и немножко угрелась. Ей даже казалось, что вздремнула. Очнулась от чьего-то шумного дыхания. Глянула – крупная деревенская девица обнимала высокого и худого парня из их параллельной группы. Тот выглядел довольно жалко. Видно, растерялся, уступил чужому напору, а сам и не знал, что дальше делать со всей этой внезапной светлой радостью.

– Ну, что ж ты? – спрашивала девушка у городского кавалера, глядя на него, как Иван-дурак на Жар-птицу, – с обожанием и неверием, что удалось-таки заполучить это редкостное чудо в свои руки. – Будешь? Давать тебе? Или как?

При этом она так шумно шарила по его рабочей одежде, что Лене стало страшно за своего коллегу. Она в тот раз впервые услышала слово «давать» в контексте неплатонической любви и ужаснулась предположению о его значении. И еще ей очень хотелось остаться незамеченной. И вот она сидела в сене, и деваться ей было некуда.

– Давать, – звучал настойчивый девичий вопрос, – будешь?

Как будто компот в столовке предлагала.

Видно, студент дал как-то понять, что будет. Потому что девица задрала юбку, оголила бока, спустив до колен трусы, и повернулась к нему спиной, опершись обеими руками об огромное колесо сельскохозяйственной машины. Парень нервно возился со штанами.