Сол Стейн - Курорт

Маргарет показала Шамиру, как надо держать тряпку, чтобы приостановить кровотечение.

— Кровь перестанет течь, если наложить жгут на шею, — мрачно заметил Шамир, но его реплика осталась неуслышанной.

Держа набухшую от крови тряпку левой рукой, правой Шамир обшарил карманы Клита. В одном нашел то, что искал: ключи с оранжево-синим брелком. Теперь он мог выпустить тех, кого заперли в номерах.

Как красива эта женщина, думала Маргарет, склонившись над Филлис. И в каком критическом она положении. Пуля раздробила кость. Ее осколки, в свою очередь, превратились в пули, разрывающие внутренности. Да и что по силам врачу, если под рукой нет морфия, хирургических инструментов, донорской крови для замены той, что пятнала сейчас пересушенную землю?

Для Филлис Минтер Маргарет сделала все, что могла. Теперь требовался хирург, причем в самое ближайшее время. Через десять, пятнадцать минут эта женщина умрет, она уже на пути к смерти, и голыми руками тут не помочь.

Знакомое чувство отчаяния охватило Маргарет. Она медленно поднялась, всматриваясь в лицо Филлис. По крайней мере, она без сознания. Прощай Филлис, мысленно сказала она.

Затем, вспомнив об окружающем мире, Маргарет огляделась. Над Клитом склонилась женщина в оранжевой футболке. Маргарет узнала ее — Шарлотта!

— Он умер? — спросила Шарлотта Шамира.

— Нет, — ответил Шамир, — но может умереть. Подержите-ка эту тряпку у его раны. У меня есть другие дела.

Когда Шамир приподнял тряпку, из раны брызнула кровь. Шарлотта выпрямилась. Она не выносила вида крови, а тут смотрела на кровь человека, с которым провела больше времени, чем с кем бы то ни было. Он больше не будет спать ни с ней, ни с другими.

— Что же вы? — крикнул Шамир. — Он же один из вас!

Шарлотта отступила на несколько шагов, повернулась и пошла прочь, в свою комнату, куда больше никогда не заглянет Клит. Думала она о том, сколько потребуется времени, чтобы собрать вещи; Она хотела побыстрее собрать вещи, до того, как евреи опомнятся и начнут сводить с ней счеты.

Шамир с удивлением смотрел вслед убегающей Шарлотте.

— Черт, — пробурчал он и повернулся к Брауну. — Генри, подержите эту тряпку. Я должен открыть двери в корпусах.

Блауштейн с облегчением вздохнул, удрав от этого сумасшедшего и его жены-гойки. [18] Нееврейки (идиш, разг.). На что надеялся этот человек? За кого принимал себя — за Моисея?

Я прожил здесь шесть месяцев, думал Блауштейн, потому что не отрывался от реальности. От таких, как Генри Браун, надо держаться подальше. Он делает все, чтобы получить пулю в лоб. Или от сотрудника «Клиффхэвена», или от полицейского, или от кого-то еще.

Несмотря на жару, становившуюся все нестерпимее с каждой минутой, гости «Клиффхэвена» начали выбираться из бассейна и потянулись к дороге. Надо остановить этих идиотов. Тут он заметил толпу, собравшуюся вокруг человека, которого он хорошо знал, хотя и недолюбливал, — доктора Гудзона. Он полагал, что так называемые эксперименты доктора — просто чушь. Совсем не обязательно лишать человека необходимых ему пищи и воды, чтобы доказывать их необходимость.

Приглядевшись, Блауштейн понял, что доктора Гудзона бьют. Ну вот, вздохнул он, евреи начали убивать друг друга. Блауштейн почувствовал грозящую ему опасность. И поспешил к резиденции мистера Клиффорда.

Большое окно закрывала портьера. Он не знал, один мистер Клиффорд или нет.

Блауштейн не стал ломиться в парадную дверь. Обежал здание и воспользовался черным ходом, ведущим на кухню. Почему-то дверь оказалась открытой. На месте мистера Клиффорда он бы запер ее на все замки.

В кухне его взгляд задержался на длинном ряду медных сковород, висевших на стене, словно украшения. Какое расточительство, заговорил в Блауштейне бухгалтер. Его жене хватало двух, большой и маленькой.

Послышались шаги.

— Что ты тут делаешь?

— О, мистер Клиффорд, — Блауштейн привычно сжался в комочек.

— Что тебе надо?

— Я не имею к этому никакого отношения.

— К чему?

— К пожару, — ответил Блауштейн. — Лес поджег Генри Браун. Я пытался предупредить кого-нибудь из сотрудников, но меня привязали к дереву.

Мистер Клиффорд подошел к нему вплотную.

— Ты помогал ему, Блауштейн?

Тот отпрянул.

— Он заставил меня.

— Ты слизняк, Блауштейн. Убирайся отсюда!

— Я одним из первых стал помогать вам, мистер Клиффорд. Разве вы этого не помните?

— Ты давно бы умер, не подбери я тебя.