Самия Шарифф - Паранджа страха

— В том-то и дело. Это и есть причина моего визита.

Он хочет, чтобы я переписала дом на его имя. Сделала ему дарственную.

— Зачем это? Ты ему причинила какое-то зло? Он что, чувствует себя гостем в этом доме? Если это так, отец не очень-то обрадуется, узнав об этом.

— Я не делала ничего плохого, мама. Просто три дня назад он попросил переписать дом на его имя. И каждый день об этом напоминает. Я сказала, что спрошу у вас.

Что ты думаешь?

— Скажи ему, что дом и так принадлежит вам обоим и кусок бумаги здесь ничего не изменит. Ты должна вести хозяйство так, чтобы Абдель чувствовал себя полноправным хозяином, — если нет, отец будет суров с тобой.

— Я бы предпочла, чтобы вы сами об этом сказали вашему зятю. Если это скажу я, он разнервничается и потеряет контроль над собой.

— Прекрати свою истерику! Абдель хороший муж и отец. Он хорошо относится к дочерям и никогда тебя не упрекал за то, что ты родила ему двух дочерей, как мог бы на его месте поступить любой другой. Научись ценить свое счастье и живи с ним. Ты просто не способна оценить то, что дарит'тебе Господь. Успокой своего мужа! Скажи ему, что все твое — его и все, что его — его.

Хорошая, добропорядочная мусульманка не имеет ничего, когда сама принадлежит мужу.

Что осталось нам, мусульманкам? Ничего! Кроме глаз, чтобы плакать!

Я вернулась домой в замешательстве, не зная, как повторить все это супругу. Сняла ужасную вуаль, под которой в сорокапятиградусную жару просто задыхалась.

Как поведет себя Абдель? Я боялась его, потому что знала, на что он способен. Скрежет ключа возвестил о возвращении мужа: момент истины близился!

— Самия, я хочу с тобой поговорить тет-а-тет, без твоих соглядатаев, — приказал он вместо приветствия и втолкнул меня в комнату.

Я поняла: что-то произошло, и забилась в угол, как маленькая перепуганная девочка.

— Я знаю, что твои родители не одобрили мою просьбу отдать мне дом. Они думают, что все эти годы я терплю тебя только за красивые глаза? Слушай меня, грязная шлюха! Если ты оставишь дом себе, я с тобой разведусь. Я брошу тебя к порогу твоих родителей, и ты будешь как годая в пустыне. Думай и делай выбор! Или ты отдаешь мне дом и я остаюсь с тобой, или слушаешься их, и тогда мразь вернется к мрази.

— Услышав это, я вспыхнула и вскочила на ноги. Кровь прилила к лицу. Впервые я почувствовала храбрость и способность свернуть горы! Я могла противостоять мужу!

— Я не мразь! И мои родители никогда не были мразью! — заявила я, глядя прямо ему в глаза. — Хочешь уйти — скатертью дорога! Лучшего и не придумать, чем развод с тобой.

Его глаза налились кровью, и он ударил меня так сильно, что я не удержалась на ногах, а потом схватил за шею и принялся душить. Я отбивалась, безуспешно пытаясь позвать на помощь. Задыхаясь, я чувствовала, что силы покидают меня. Вдруг в комнату ворвалась Нора и бросилась на отца, стараясь оттащить его, но ей это не удалось. Тогда она побежала в кухню и вернулась с большим ножом в руках.

— Вставай или я убью тебя! — потребовала она сквозь слезы.

Хватка на моей шее ослабла, и я закашлялась. Трудно было восстановить дыхание; двигаться сил не было.

— Послушай меня в последний раз, — произнес он голосом, исполненным злобы, — я не в силах больше тебя контролировать. А твоих девок тем более. Ты дочь сатаны, и мой долг бросить тебя. Но сначала я должен очиститься от скверны! Все эти годы ты заставляла меня верить в то, что я прихожусь отцом твоим двум ублюдкам. Я снимаю с себя всякую ответственность за них и трижды отрекаюсь от тебя. Я отрекаюсь от тебя, я отрекаюсь от тебя, я отрекаюсь от тебя! С этого момента ты мне больше не жена. Ты мне больше не принадлежишь. А если хочешь получить официальный развод, твои родители должны выплатить мне компенсацию за все испорченные годы, проведенные с тобой.

В странах ислама, когда муж хочет избавиться от жены, ему стоит лишь три раза произнести «отрекаюсь». С этого момента она считается разведенной и он не несет за нее ответственности.

В считанные минуты Абдель собрал в большой рюкзак одежду, личные вещи, деньги, драгоценности, словом, все, что было ценного в доме. С порога он посмотрел на Нору в последний раз и зло прошипел:

— Ты и твоя сестра больше не дочери мне. Вы — ублюдки!

Он уже выходил из дому, когда Нора крикнула ему вслед:

— Я рада быть байстрючкой! Только бы не твоей дочерью! Уверена, Мелисса согласна со мной! — И разрыдалась от переполнявшей ее ненависти.