Константин Семёнов - Грозненские миражи

За столом давно смеялись, и только зелёные глаза смотрела на Павла серьёзно и немного…брезгливо, что ли.

— Ужас! — ахнула Ольга. — Что можно с таким народом нормального построить? А мне папа всегда говорил, что все нации равны, и, если бы простой народ это понимал, можно было бы избежать многих неприятностей.

— Папа? — переспросил Валентин, нащупал бокал с коньяком и залпом выпил. — Да, папа у тебя большого ума человек, не то что «простой народ». Знаете, что он ещё говорит? Говорит, что после того, как первым секретарём стал Завгаев, пора нам всем делать отсюда ноги.

— Кому? — спросила Светлана.

— Почему? — спросил Руслан.

Ольга тоже хотела что-то сказать, но посмотрела на мужа и промолчала, только надулась.

— Русским, Светочка, русским. Ну и прочим — «самым вредным». Как «почему», Русик? Да потому, что первый секретарь у нас теперь чеченец, и Олин папа считает, что неизбежно произойдёт смена номенклатуры по национальному признаку.

— Ты в это веришь? — прищурил глаза Руслан.

— А ты?

— Да ладно вам, мальчики! — сказала Светлана. — Давайте лучше ещё за нового директора выпьем.

Её никто не поддержал. Валентин и Руслан по-прежнему смотрели друг другу в глаза, Виктор выжидающе следил за ними, Ольга смотрела, вроде бы, в сторону, но прислушивалась к каждому слову. И только двое не следили за дуэлью: Павлик одной рукой гладил под столом Ане ногу, другой — взъерошивал ей волосы. Анна шутливо отбивалась.

— А ты? — повторил новый директор, и собеседник не выдержал.

— Ну притащит кое-кого. Подумаешь! А всех…. Всех Москва не даст поменять. И нечего меня гипнотизировать!

— Какая Москва, Русик! — вмешался Виктор. — Москве сейчас до этого! Чёрт! Только ремонт сделали!

— Паникёры вы! — повысил голос Руслан. — Когда ваши везде были, нормально казалось, а как только чеченец, так сразу…. Да не будет ничего!

— А требования снять Безуглова? [18] Безуглов Д.К. главный редактор газеты «Грозненский рабочий». В 1989 году Народный Фронт Чечено-Ингушетии провёл ряд несанкционированных митингов и демонстраций с требованием его отставки. Судом организаторы митингов были оправданы.

— Так не потому ж, что он русский?

— Неужели?

— И осудили протестовавших.

— Пока нет, и уверен, что не осудят. Митинги у суда видел?

— Ну и что? Всё равно это ерунда, пена! Нет, ну не можете вы поверить, что кто-нибудь, кроме вас, может что-то путное делать. Обязательно вам руководить надо!

— «Мы»? — тихо-тихо спросил Валентин.

— Вы! — почти закричал Руслан. — Русские!

Павел отнял руку от Аниной причёски, цепко оглядел застолье. Вытащил из-под стола вторую руку, положил на стол и начал ритмично постукивать — всё сильнее и сильнее. Недовольно зазвенели бокалы.

— Там-там! Не получается, блин! Забыл! А, вот как надо! Там-там, там-там-там! — Павлик нащупал ритм, удостоверился, что все смотрят только на него и, раскачиваясь из стороны в сторону, дурным голосом запел: — Там-там! Чечен-балда, по колено борода! Вы что? Обалдели? Там-там! Чушки-пичушки! Русский — жопоузкий! Там-там! Кулёк, Русик! Вы что? Там-там! В жопе, блин, колотушки!

Валентин широким жестом сдвинул перед собой посуду, примериваясь, поднял над столом руки, ударил. Практически в тот же момент забарабанил по столу Руслан. Чуть замешкавшись, спохватился Виктор, и через несколько секунд из новенькой, только что отремонтированной квартиры через открытую форточку помчались в вечернюю тишину странные звуки.

Гигантским барабаном гремел праздничный стол, вздрагивали литаврами тарелки, блюдца и недопитые бокалы, и отрывисто, не всегда попадая в такт, но с самозабвением зарубежных рок-звёзд распевали неполиткорректную детскую белиберду четыре мужских голоса:

А теперь соло — Руслан Галаев! Там-там!

Браво! Все вместе!

— Браво! — захлопала в ладоши Аня. — Бис!

И под оглушающий стук на улицу полетели уже пять голосов: четыре мужских и один высокий — женский.

Айлант отметил и эту ячейку и мелко затряс листьями. Было очень похоже, что он смеётся. Хихикает, словно старый дед, вспоминающий молодость. Конечно, такого просто не могло быть. Деревья не умеют смеяться, и так мог подумать только ребёнок. Глупый и наивный ребёнок, с замиранием сердца вглядывающийся в звёздное небо и уверенный, что весь мир всегда будет принадлежать только ему.