Константин Семёнов - Грозненские миражи

— Нормально, — сказал Павел, никакой картинки он уже не помнил. — Крепкий у нас коньяк! Ане не говорите…

Айлант резко, словно с досады, дёрнул ветвями и снова ушёл в прошлое. Ячейки памяти замелькали быстрее и быстрее, сливаясь в стремительно разматывающийся клубок.

Ещё немного.

Следующую ячейку он чуть было не пропустил, лишь в последний момент остановив свой стремительный бег по прошлому. И не пожалел.

Двадцать два годовых кольца назад. 1989-й год по счёту людей. Давно.

К лету квартира изменилась до неузнаваемости.

Ещё недавно это была просто трехкомнатная клетка в новостройке на улице Лермонтова. Обычная клетка с неровными стенами, заклеенными аляпистыми обоями, с проваливающимся под ногами линолеумом и небрежно побеленным потолком. Сейчас в это трудно было поверить: квартира поражала аккуратностью, функциональностью и даже, пожалуй, некоторым шиком. Представить, что хозяин сотворил такое волшебство за какие-то два месяца, было ещё труднее.

— Ну ты даёшь, Муха! — очередной раз удивился Павел, осматривая сверкающую голубым кафелем ванную. — Фантастика!

Виктор старательно делал вид, что ничего особенного он не сделал и хвалить его не за что. Получалось не очень: самодовольная улыбка вылезала на лицо при каждой похвале. Вылезла и сейчас.

— Нет, правда, здорово! — повторил Павел, увидел довольное лицо друга и добавил: — А всё-таки диван тебе в ванную не впихнуть!

— Да пошёл ты! — ничуть не обиделся Виктор. — Я за Кульком не гонюсь, мне и здесь хорошо. Руки помыл? Тогда пошли к столу.

За столом царила та немного бестолковая атмосфера, когда формальная часть уже позади, и теперь всё идёт не как положено, а как выйдет. Сказаны заготовленные тосты, вручены подарки, повторены по несколько раз поздравления. Языки ещё не заплетаются, но лица разрумянились, глаза горят, и главные барьеры сняты. Разговоры становятся и бестолковей, и откровенней.

— А почему не налито? — дурашливо закричал Павел. — Новоселье продолжается — мы ещё за Мухину ванную не пили!

— Пили, — возразил Руслан.

— Тогда за туалет. Видали, какой у них сортир? Чёрный кафель и белый унитаз! Сказка! Мечта всей жизни!

— Вот бы и себе сделал такой! — расплылся в улыбке польщённый Виктор. — А то понаклеил на дверь винных этикеток и доволен.

— Зато интересно! Сидишь, смотришь, вспоминаешь и расслабляешься. Налили? Витя, Света, давайте выпьем за вашу замечательную квартиру и особенно за туалет! Пусть он всегда служит вам верой и правдой по своему прямому…. Ой!

— Правильно, Аня! — пробурчал с набитым ртом Руслан. Света засмеялась. — Ещё добавь!

Павел легко перехватил Анину руку в миллиметре от своего лба, поцеловал и демонстративно нахмурил брови.

— Что? Бить любимого, понимаешь, мужа — ты к чему женщину склоняешь? Руслан Салманович, я вызываю вас на дуэль! Слышишь? Нет, вы поглядите — он опять свинину лопает!

— Это кенгуряти… — привычно начал Руслан.

— Павел! — звонким голосом перебила его Ольга. — Давно хочу спросить — зачем ты всё время про свинину говоришь? Разве непонятно, что Руслану это обидно!

За столом повисла неловкая пауза. Все ещё по инерции улыбались, и только непривычно серьёзный сегодня Валентин смотрел на жену с пристальным интересом. Как в зоопарке.

— Оленька, — осторожно сказал Руслан, — ты ошибаешься. Какие могут быть обиды? Все прекрасно знают, что это не свинина и тем более не кенгурятина. Это просто дружеская шутка.

Ольга обвела всех взглядом безукоризненно зелёных глаз, о чём-то подумала и упрямо покачала головой.

— Всё равно! Нельзя, чтоб шутки затрагивали национальные особенности!

Валентин криво усмехнулся, Руслан вздохнул и выпил полный бокал воды. «Вот дура!» — шепнул Павел на ухо жене. Анна дёрнула его за ухо и шепнула в ответ: «Зато платье какое! И серьги!» «Платье! Не вижу! Вижу складки на животе», — возмутился Павел. Анна фыркнула. Пашка восторженно закатил глаза и опустил ей руку на бедро: «Зато у тебя…». Аня тихо засмеялась.

— Это вы надо мной? — спросила Ольга звенящим голосом. — Давайте тогда уж вслух!

Павел незаметно опустил руку ещё ниже, поднял голову и демонстративно вздохнул.

— Вслух, так вслух. Соседка у меня есть, баба Вера. Очень она любит порассуждать о национальных особенностях, никого не забудет. Сядет, бывало, на лавке и начинает. «Армяне, — говорит баба Вера, — самая вредная нация. Куда армян пролезет, там еврею делать нечего. Евреи самые жадные, они на родственницах женятся, чтоб золото сохранить. А горские евреи ещё и грязнули. Грузины только горло драть могут и вино пить. Кумыки ещё хуже, они баранов больше людей любят, ногайцы точно такие же. Азербайджанцам верить нельзя, обманут. Вредный народ. Немцы раньше у нас были, те ничего — работать любили. Но скупые — спасу нет! Поляки ещё были — вздорный народец. Чечены работать вообще не любят, им бы только воровать. Ингуши — те же чечены, только хитрее. От русских вообще один вред — лишь бы водку пить и везде свои порядки устраивать. Цыгане — те, как тараканы…» Так она часами могла.