Теперь, если двое хуторян встречались, они не спешили, обменявшись обычными приветствиями и вопросами о здоровье, разойтись в разные стороны. Стояли, обсуждали то, другое, спорили или соглашались, а расходясь, ощущали в себе биение новой мысли, рождение пьянящего своей необычностью нового сознания.
А это — начало всех начал.
Абд Ас-Саттар
Абд ас-Саттар в эти дни понял вдруг, что скоро умрет. Не оттого, что стал стар и на голове появилось много седых волос — их прибавление он каждый раз отмечал в маленьком зеркальце цирюльника си Абдо, когда тот брил его. И не оттого, что страшно исхудал и галабея болталась на нем, как на столбе. Он чувствовал приближение смерти потому, что внезапно обнаружил, что у него есть сын, непохожий на него человек, незаметно выросший в одном с ним доме. Этот сын сделал то, на что неспособен был сам Абд ас-Саттар. И сделав это, подрубил под корень дерево жизни отца.
После похорон и следствия Абд ас-Саттар хотел покинуть хутор, но не смог. Слишком многое привязывало его к этому месту. Поздно было начинать все сначала. Да и хаджи Хабатулла аль-Миниси был для него больше, чем просто хозяин, владелец хутора: Абд ас-Саттар почитал хаджи, как отца. Правда, вернувшись из Этай аль-Баруда после операции, он был растерян и полон сомнений. Бродя с винтовкой по ночам, пытался размышлять, искал истину, утраченную веру. Хотел убедить самого себя в том, что поездка в Этай аль-Баруд не ущемила его достоинства. Но, конечно, обрести прежнее спокойствие уже не мог. А когда Сабрин умерла, понял, что и ему пришел конец.
Он был человеком благочестивым. Ни разу в жизни не пропустил молитвы. Твердо знал, что дозволено, а что запретно. Всегда помнил о Судном дне. И несмотря на все это, продал свою дочь. Он был мужчиной, настоящим мужчиной. Но жизнь пошла прахом. Не сбылись надежды, развеялись мечты. Абд ас-Саттар превратился в человека, который не уважает самого себя.
Беря от хаджи деньги, он намеревался купить участок земли, хотя бы два кирата [41] Кират — мера земельной площади, около 0, 02 га.
, построить дом, сакию, посадить смоковницу и тихо дожить остаток дней.
Но когда во время следствия открылось ему многое, чего он не знал, Абд ас-Саттар бросил свою должность караульщика, перестал работать в поле, отдалился от людей, заделался настоящим отшельником. Все оттого, что он любил Сабрин больше всего на свете, и жизнь его кончилась с ее смертью.
Сафват
Он никогда не был мужчиной. Не был сыном своего отца, ни даже матери. Он вырос сорняком, предвестником вырождения семьи. Уехав в Александрию, он забыл Сабрин. Помнил лишь миг опьянения, запах сена, ее шепот. Но в Александрии все это представлялось ему чем-то далеким и призрачным. Грустными осенними ночами Сафват иногда тосковал о теле Сабрин, но он знал, что к ней его толкнуло лишь отчаяние, душевный кризис, который он переживал. Из Александрии его вызвали как свидетеля по делу об убийстве. Отец заплатил за него большой залог, нанял лучшего адвоката. Дав показания, Сафват остался на хуторе.
Тогда, после случая на сеновале, он обо всем рассказал матери. И мать посоветовала ему уехать, пообещав сама все уладить. Теперь он просыпается каждое утро и видит перед собой пустой, ничем не заполненный день. Он разворачивает газету, читает: «Наши войска с целью концентрации сил отступили на западный берег канала». От этого сообщения, от мыслей о Сабрин, о следствии, о ежегодных провалах на экзаменах Сафват испытывает горькое и унизительное чувство бессилия. Он не живет, он влачится по жизни.
Он ни на мгновение не забывал Ильхам. И когда на сеновале овладел Сабрин, у него не было намерения причинить ей вред. Поступок его не был актом самоутверждения или желанием сорвать запретный плод. Это была месть. Месть за слабость, которую он носил в собственной душе.
Однажды ночью он написал письмо Ильхам. Писал его с сердечным трепетом, с жаром в крови, со слезами на глазах. А утром порвал на мелкие клочки. И еще не раз исписывал по ночам страницы словами любви. Но при трезвом свете дня снова рвал написанное.
Сафват аль-Миниси — не сын своих родителей. Но и ничем другим он быть не может.
Сабрин
Она была сама собой.
Не приняла от него ни миллима [42] Миллим — самая мелкая египетская монета, тысячная часть фунта.
. Взяла лишь белый, пахнущий духами платок. Хранила его в сундуке, часто вынимала, вдыхала запах, прижимала к сердцу. Ни разу не пришла ей в голову мысль, что она может выйти за него замуж. Она не сомневалась, что должна стать женой Абуль Гита, хотя и не питала к нему никаких чувств.
Читать дальше