Кристофер Ишервуд - Прощай, Берлин

— Герр Исиву, к вам дама! И многозначительно подмигнула. Я представил их друг другу. Хозяйку дома просто распирало от любезности. Она настойчиво обращалась к Салли «Gnädige Freulein». [7] Милостивая госпожа (нем.). Салли, в беретке, как у пажа, засмеялась своим серебристым смехом и элегантно уселась на диван. Фрейлейн Шредер кудахтала вокруг нее с нескрываемым восхищением и любопытством. Очевидно, такие, как Салли, ей прежде не встречались. К чаю вместо обычных ломтиков бледного и неаппетитного пирога она подала огромное блюдо с пирожными-корзиночками, выложенными в форме звезды. Фрейлейн Шредер принесла нам две крошечные бумажные тарелки с дырочками по краям, образующими кружево. Позже, когда я благодарил ее за столь изысканный прием, она рассказала, что всегда подавала бумажные тарелки, когда герр Риттмейстер угощал свою невесту чаем.

— Уж в этом, герр Исиву, можете положиться на меня! Я знаю, как угодить молодой даме!

— Ты не возражаешь, если я лягу на диван, дорогой? — спросила Салли, как только мы остались одни.

— Конечно, нет.

Салли стащила беретку, уселась на диване, подобрав свои миниатюрные ножки в бархатных туфельках, открыла сумку и начала пудриться:

— Я так устала. Глаз не сомкнула прошлой ночью. У меня потрясающий новый любовник.

Я начал разливать чай. Салли искоса поглядывала на меня.

— Тебя не шокирует, когда я так говорю, дорогой Кристофер?

— Ничуть.

— Но тебе не нравится это слушать?

— Меня это не касается. — Я протянул ей стакан чая.

— Только, ради Бога, не корчи из себя англичанина. Естественно, касается.

— Ну, если хочешь знать, слушать это довольно скучно.

Она разозлилась больше, чем я ожидал, и, сменив тон, холодно добавила:

— Думала, ты поймешь. — Она вздохнула. — Но я забыла — ты ведь мужчина.

— Извини, Салли. Я, конечно, мужчина, ничего не попишешь. Пожалуйста, не сердись. Я просто хотел сказать, что такие вещи слегка нервируют. Мне кажется, от природы ты застенчива, потому и держишься так вызывающе. Я тебя понимаю, потому что и сам иногда поступаю точно так же… Только не нужно со мной этих штучек, я просто неловко себя чувствую. Даже если ты каждый раз будешь рассказывать мне, что спишь с каждым встречным и поперечным, тебе все равно не удастся выглядеть в моих глазах дамой с камелиями. Сама знаешь, что ты не такая.

— Мне тоже кажется, что я не такая, — голос ее звучал настороженно. Она начала находить удовольствие в разговоре. Мне удалось невзначай польстить ей.

— Тогда кто же я, дорогой Кристофер?

— Ты — дочь мистера и миссис Джексон-Боулзов.

Салли потягивала чай.

— А… понимаю, что ты хочешь сказать… Может, ты и прав… Значит, ты считаешь, что я должна вообще спровадить всех любовников?

— Вовсе нет. Пока они тебе доставляют удовольствие.

— Разумеется, — помолчав, мрачно проговорила она, — я никогда не смешиваю работу и постель. Для меня работа важнее всего… Но я не верю, что женщина, у которой не было романов, может стать великой артисткой.

Вдруг она умолкла.

— Крис, почему ты смеешься?

— Я не смеюсь.

— Ты всегда надо мной смеешься. Ты считаешь меня форменной идиоткой?

— Ну что ты, Салли! Отнюдь. Люди, которые мне нравятся, часто вызывают у меня смех. Даже не знаю, почему мне хочется смеяться над теми, кто мне нравится.

— Значит, я тебе нравлюсь, да, дорогой Кристофер?

— Конечно, нравишься, Салли, разве ты не знала?

— Но ты не влюблен в меня?

— Влюблен? Ну нет, только не это.

— Я страшно рада. Я хотела тебе нравиться с первой нашей встречи. Но слава Богу, что ты не влюблен в меня, потому что я, наверное, не смогла бы ответить тебе, и все было бы испорчено.

— Что ж, значит, нам с тобой повезло!

— Может, и повезло… — Салли вдруг засомневалась. — Крис, милый… мне хочется тебе кое в чем признаться. Я не уверена, поймешь ли ты меня.

— Салли, помни, что я всего лишь мужчина.

Салли рассмеялась.

— Полный идиотизм. Но я бы не вынесла, если бы ты узнал об этом сам… Помнишь, на днях ты обмолвился, что Фриц тебе сказал, будто моя мать француженка?

— Да, помню.

— И я еще ответила, что это его выдумка. Так вот, ничего он не выдумал… Понимаешь, я сама сказала ему.

— Зачем?

Мы оба расхохотались.

— Бог его знает. Наверное, хотела поразить его воображение.

— Но что удивительного, если твоя мать француженка?

— Я иногда совершаю сумасбродства, Крис. Тебе придется быть терпеливым.

— Хорошо, Салли, буду терпеливым.