Екатерина Вильмонт - Цыц!

— Но рабочий день уже кончился.

— У нас он плохо нормирован.

— Лиля, а где вы живете?

— Я? — помертвела она. — На Юго-Западе.

— Так вам же далеко добираться будет. Давайте, я вас подожду?

— Нет, ни в коем случае. Я просто возьму такси.

— Ну что ж… В таком случае… Я завтра улетаю на несколько дней. Буду вам звонить.

— А я смогу с вами связаться в случае чего?

— Разумеется. У вас же есть все мои телефоны. Спасибо за чудесный обед… Мне было очень интересно и приятно.

— И вам спасибо. Всего доброго, Ринат.

Она влетела в холл, глянула в окно. Он не уезжал. Она вызвала лифт, поднялась в отдел. Марина с Таней еще были на месте.

— Орешникова, ты чего? — удивилась Таня.

— Да я опаздываю на день рождения, и забыла тут подарок!

— А где день рождения то? — спросила Марина. — Если по дороге, могу подвезти.

— Мариночка, золотце мое, довези до метро!

— Нет вопросов! Ну, можно идти.

Они спустились во двор, где стояли машины работников издательства. Марина спросила:

— А может ближе куда-нибудь довезти?

— Мариночка, спасибо, но только до метро.

Когда они выехали, Лиля увидела, что машина Рината все еще стоит у подъезда. А сам он стоит у машины, не сводя глаз с парадного подъезда.

Слава Богу, он меня не заметил. Но зачем он тут торчит, зачем меня караулит? Неужто влюбился? Или он меня вспомнил и понял мой маневр? Да нет, вряд ли… Сам же сказал, что у него плохая память на лица. Ей даже стало его жалко, чего он будет тут торчать? И в конце концов поймет, что я просто сбежала как последняя дура. Я же могла попросить его довезти меня до Милкиного дома… Одна наша авторша уверяет, что влюбляясь все без исключения бабы дуреют. Вот и я сдурела.

— Спасибо, Маришечка! Я побегу!

— Да, забыла спросить, как там Ахметшин?

— Он, кажется, вполне нормальный, завтра расскажу!

Ехать ей надо было всего две остановки. Выйдя из метро она набрала номер Милы.

— Милка, ты одна?

— Хочешь зайти?

— Ага.

— Ты с работы? Но у меня жрать нечего.

— Да я сыта!

— Жду!

— Лилька, ты что, угорела? У тебя неприличный вид.

— Почему?

— Трудно объяснить, но есть что-то от течной суки.

— Мил!

— Не обижайся, я ж не виновата, что у меня возникла именно такая ассоциация. Ну, что стряслось?

— Мил, мне страшно, я заигралась.

— Отложи эмоции в сторонку и по порядку расскажи, как все прошло.

Лиля рассказала.

— Ну ты и дура… Тебе скоро тридцать, а ведешь себя как будто тебе тринадцать. Прячешься, убегаешь… Бред!

— Да я понимаю…

— Ты опять в него втрескалась?

— Да не пойму. Он меня жутко волнует и еще… я его боюсь… Как будто вошла в клетку к ручному тигру. Ручной-то он ручной, но все-таки тигр. Может и башку откусить.

— Но в клетку тянет?

— Тянет… Еще как тянет.

— И все-таки я не понимаю, зачем городить столько вранья? Мама — художница, фамилия моя, живешь на Юго-Западе… Да если он захочет, он в два счета узнает правду и сочтет тебя непроходимой дурой.

— Я и есть непроходимая дура. Но я боюсь, что он вспомнит ту девчонку, совершенно ему неинтересную, ненужную, которую он к тому же лишил невинности…

— И что? Сейчас ведь ты ему явно интересна…

— Но он не сравнивает меня с мамой! Я другой человек, с другой биографией, он передо мной ни в чем не виноват…

— А перед Лилей Беркутовой он виноват? Не смеши меня! Он же тебя не изнасиловал, правда? Ты сама хотела…

— Хотела.

— А он, что называется, пошел тебе навстречу, не предполагая, что ты, будучи девушкой, так легко ему дала. Он же вероятно, мусульманской ментальности мужик…

— И что?

— Да ничего. Он просто смутился. Жениться на тебе не хотел, боялся себя, он же был влюблен в твою мать… Но сейчас прошло столько лет, он скорее всего о тебе и думать забыл, сама говоришь, у него была более чем бурная жизнь. А теперь представь себе, что у вас закрутится роман…

— Ой, мамочки…

— Так вот, закрутится роман, а он вдруг узнает, что ты все ему наврала… Он может обидеться, или даже взбеситься, в нем проснется дикий зверь, и он-таки откусит твою глупую голову, фигурально, разумеется. И ты опять останешься с носом. Без головы, но с носом!

Лиля фыркнула.

— Да, смешно… — согласилась Мила. — Но не мне! Второго татаро-монгольского ига я уже не переживу. Да, а что наш Артем-кошатник?

— Звучит почти как Симеон-столпник. А ничего. Сгинул.

— Да, непоследовательный товарищ. То люблю — женюсь, то вдруг в кусты. Но жалеть о нем не стоит.