Софи Кинселла - Ты умеешь хранить секреты?

– Пожалуйста, – повторяет он, садясь за соседний столик. – Я хочу объяснить. Извиниться.

– Что ты можешь сообщить мне такого, чего я уже не знаю? – Я свирепо смотрю на маму с папой. – Сделайте вид, что его здесь нет. Так о чем мы говорили?

В ответ – молчание. Родители переглядываются, и я вижу, как мама что-то пытается беззвучно прошептать, но, заметив, что я за ней слежу, поспешно берется за чашку.

– Ну... неужели нам не о чем поговорить? – спрашиваю я в отчаянии. – Итак, ма?

– Да? – оживляется она.

В голове ни единой мысли. Не могу ничего сообра-' зить. Джек! Джек сидит всего в двух шагах от меня!

– Ну, как гольф? – вымучиваю я наконец вопрос.

– Э... прекрасно, спасибо.

Мамуля стреляет глазами в сторону Джека.

– Не смотри на него! – тихо приказываю я. – И... и, па! Как твой гольф?

– Тоже н-неплохо, – заикается он.

– О чем вы только думаете? – упрекаю я, вертясь в обе стороны.

Тишина.

– Дорогая! – внезапно вскидывается мамуля, театрально всплескивая руками. – Только взгляни на часы! Мы опаздываем... на... на... выставку скульптур.

– Да неужели?

– Рады были повидаться, Эмма.

– Вы не можете так уйти! – кричу я в панике.

Но отец уже открыл бумажник и кладет на стол двадцатифунтовую банкноту. Мама встает и надевает белый жакет.

– Послушай его, – шепчет она, наклоняясь ко мне для поцелуя.

– Пока, Эмма, – кивает папа, смущенно стискивая мне руку. И не успеваю я глазом моргнуть, как они исчезают.

Как они могли так поступить со мной?

– Видишь ли... – начинает Джек, едва дверь захлопывается.

Я решительно поворачиваю стул спинкой к нему.

– Эмма, я прошу...

Я, еще более решительно, поворачиваю стул до тех пор, пока не упираюсь взглядом в стену. Может, теперь до него дойдет.

Беда только в том, что я не могу дотянуться до своего капуччино.

– Возьми.

Оглядываюсь и вижу, что Джек уже сидит рядом и протягивает мне чашку.

– Оставь меня в покое! – говорю я сердито и пытаюсь вскочить. – Нам не о чем говорить. Не о чем.

Хватаю сумку, устремляюсь к двери, пылетаю на улицу и тут чувствую, как на плечо ложится рука.

– Мы могли бы по крайней мере обсудить, что случилось?

– Что тут обсуждать! – поворачиваюсь я. – Как ты меня использовал? Как предал?

– Ладно, Эмма, признаю, я поставил тебя в неловкое положение. Но... разве это такая уж трагедия?

– Трагедия? – восклицаю я, едва не сбивая с ног пожилую леди, волокущую тележку на колесиках. – Ты вошел в мою жизнь. Превратил ее в удивительный роман. Заставил меня влю... – Я замолкаю, тяжело дыша, потом продолжаю: – Ты сказал, что заворожен. Что захвачен моей жизнью. Заставил меня... думать о тебе, и я... я верила каждому твоему слову... – Мой голос начинает предательски дрожать. – Я верила всему, Джек. Откуда мне было знать твои скрытые мотивы? Ты воспользовался мной для своих дурацких исследований. Все это время ты... ты просто спекулировал на моих чувствах! Джек долго смотрит на меня.

– Нет, – произносит он наконец. – Нет, подожди. Ты все не так поняла. – Он хватает меня за руку. – Все было иначе. Я вовсе ие собирался тебя использовать.

И у него еще хватает наглости заявлять такое?!

– Еще как собирался! – взвизгиваю я, выдирая руку и – едва не отрывая локтем пуговицу ни в чем не повинного пешехода. – Еще как собирался! Попробуй только сказать, что в этом чертовом интервью говорил не обо мне! Что не меня имел в виду! – Стыд охватывает меня с новой силой. – Во всех подробностях! Во всех проклятых подробностях!!

– Ладно. – Джек хватается за голову. – Ладно. Слушай. Я и не отрицаю, что речь шла о тебе. Не отрицаю, что ты проникла в самое... но это ничего не значит. – Он поднимает глаза. – Дело втом, что я все время думаю о тебе. И это чистая правда. Я все время думаю о тебе.

Светофор на переходе начинает пищать, призывая нас I идти на зеленый. Подает мне знак устремиться прочь, а ему – погнаться за мной. Но мы почему-то не двигаемся с места. Я хочу устремиться прочь, но ноги не идут. Тело не повинуется. Должно быть, я хочу услышать больше.

– Эмма, знаешь, как мы с Питом работали, когда все ; только начиналось? – Темные глаза Джека прожигают меня насквозь. – Знаешь, как мы принимали решения?

Я отвечаю едва заметным пожатием плеч: мол. говори, если хочешь.

– Чистая интуиция. Стоит ли покупать это? Понравится ли то? Купили бы мы такое? Об этом мы спрашивали друг друга каждый день, сотни раз. – Джек замолкает и, очевидно, колеблется, прежде чем продолжить. – Последние несколько недель я был целиком поглощен новым проектом. И вдруг обнаружил, что постоянно спрашиваю себя: понравится ли это Эмме? Будет ли Эмма это пить'' Захочет ли надеть?