Джим Гаррисон - Зверь, которого забыл придумать Бог

Пронзительный крик голубой сойки вернул меня к мысли, которой я упорно избегал весь день. Я закрыл глаза, что дало птице возможность в последний раз приблизиться в сумерках к кормушке. Что понимает голубая сойка в моих глазах, подумал я, снова открывая их, дабы заметить, что сумерки за несколько минут сгустились до темноты. Я регулировал процесс питания голубой сойки. Если я мог заметить это, то, уж конечно, мог заметить, что времени прожить другую жизнь у меня не осталось. Вот причина ужасной тревоги, приковавшей меня к столу на двенадцать с лишним часов.

Следующая мысль оказалась еще более мучительной в силу своей логичности. Что вызвало у меня дурацкое желание прожить другую жизнь, когда я вполне доволен своей собственной? Шестьдесят семь лет явно не самый удачный возраст для подобного вопроса, но, похоже, все величайшие обломы в моей жизни расценивались окружающими как удачи. И моя семья, и семья моей бывшей жены считали наш брак чрезвычайно удачным. Конечно, в таком раздраженном состоянии легко отвлечься на менее опасные предметы из области нашей частной истории. Моя бывшая жена практически умерла для меня, и подозреваю, я для нее умер в еще большей степени.

К счастью, я увидел белый свет в лесу, когда взошла луна, несколько дней назад пошедшая на ущерб, но, безусловно, достаточно яркая, чтобы помочь Джо, который, если учесть его невероятную физическую форму, наверняка уже приближался к своей возмутительной цели — возмутительной не для самого Джо, поскольку такого рода соображения едва ли возникали у него. Я представлял, как он бесшумно несется по лесу к своей слишком юной девочке, сцена в духе ужасно сентиментальных книжек Зейна Грея времен моей юности, где изображались неправдоподобно героические лесорубы и ковбои.

У Дика хватило ума позвонить Энн, когда мы вернулись без Джо. Она сдавала экзамен, но приедет завтра. Энн мгновенно представилась нам по меньшей мере приманкой, способной увести Джо в сторону от малолетней раковой больной. Проблема не становилась менее мучительной оттого, что пробуждала в душе до смешного сентиментальные чувства.

Луна медленно ползла вверх за деревьями, и мои тело и мозг наконец-то, после почти тринадцати часов мучений, пребывали в состоянии покоя. Конечно, у меня не осталось времени для другой жизни, но, по крайней мере, я мог понаблюдать за ней. Довольно легко отвергать варианты, представленные в тысяче хороших книг, но к моим услугам была природа Джо. И мне также было легко признать, что мои жалкие страдания связаны с Энн, — банальная ситуация пожилого мужчины, фактически живущего без секса, который сталкивается с молодой женщиной, вызывающей у него сильное физическое влечение. Ситуация предсказуемая и несколько комичная. Иначе и не бывает. Как часто мы с чикагскими друзьями, вернее, просто знакомыми с насмешливым презрением обсуждали ситуацию, когда один из нас оказывался достаточно глуп, чтобы поступать несообразно своему возрасту, что порой имело катастрофические последствия и неизменно влетало в большие деньги. Но с другой стороны, именно когда ты совершенно уверен, что сдал свои гормоны в архив, они могут вдруг выскочить да как напрыгнуть. В отличие от молодых, я считаю, что все дело в частоте и интенсивности.

Я сполз со стола, не чувствуя затекших ног, и довольно мягко шлепнулся ничком в траву. Земля была довольно твердой по сравнению с тем, какой казалась днем. Возможно, мир на самом деле совсем не такой, каким виделся мне всю жизнь. Это был один из вопросов, которыми Джо заставил меня задаваться. По-видимому, время для него выбрано правильно, иначе даже в прошлом году я мог бы не обращать внимания на Джо, несмотря на свою близость с Диком Рэтбоуном, или, по крайней мере, держаться от него на почтительном расстоянии. Должно быть, я стал уязвим и несколько жалок, почувствовав угасание интереса к жизни в целом, и я понял, что хочу видеть то, что видит Джо, пусть даже ценой жестокой перегрузки сенсорного аппарата. Тревожные состояния связаны с назойливым мотивчиком «было, было и прошло», с избитой мыслью о «непрожитой жизни», с ощущением безысходности, естественным образом перерастающим в подавленное любопытство или в любопытство, направленное по знакомому узкому руслу. Я с готовностью признаю, что последствия мозговой травмы Джо неизвестны мне во всех тонкостях, но, с другой стороны, я читал, что передовые ученые, занимающиеся исследованиями мозга, склонны отшучиваться в ответ на вопрос, когда же они наконец будут готовы взяться за проблему «природы сознания».