Джим Гаррисон - Зверь, которого забыл придумать Бог

Моцарт успокоил Дика, но потом мои тревожные мысли потекли в другом направлении. Роберто все продолжал слать мне книги, несмотря на мои просьбы остановиться. А я все продолжал просматривать книги, не в силах остановиться. Все дело в моей неспособности сопротивляться желанию открыть новую книгу, с этим специфическим запахом новой книги. Сегодня утром это оказалась «Простота и сложность игр интеллекта» Слободкина. И покоя меня лишило единственное предложение, смысл которого сводился к тому, что ни один организм не реагирует в полной мере на все сложное многообразие окружающей среды. За недожаренными оладьями с черникой я задавался вопросом: а что, если бы какой-нибудь великий естествоиспытатель вроде Э. О. Уилсона, чью «Биофилию» я высоко ценил, так же глубоко понимал человеческое поведение, как Фрейд, Юнг или Достоевский?

Дик отвлек меня от размышлений вопросом:

— Как Моцарт сочинил такое?

Простой вопрос, на который, сказал я, у меня нет ответа. Он перемотал пленку назад и запустил по второму разу. Я же тем временем вернулся к своему гениальному естествоиспытателю, которого дополнительно наделил на манер доктора Франкенштейна равноценной способностью анализировать человеческое поведение. Можно присовокупить музыкальный и другие художественные таланты. Караваджо, Йейтс, Гарсиа Маркес. Разумеется, обыденное, на мой взгляд, испокон веков являлось западней. Моему вымышленному гению придется ходить на собрания, соблазнять женщин, воспитывать непослушных детей, пить вино и, возможно, мартини, зарабатывать на жизнь. Его собственный характер будет слишком разносторонним, чтобы успешно развиваться.

Я вздрогнул, когда Джо заявил, что голоден. Ну вот. Нашему гению придется стряпать, есть, испражняться, принимать душ и, возможно, заниматься любовью. Любая человеческая деятельность будет отвлекать от дела. Или в конечном счете служить поддержкой?

Безусловно, было самое время для моего ежегодного гамбургера, который оказался таким вкусным, что я подумал, не пойти ли на компромисс и не съесть ли еще один в этом году. Официантка в «Браунстоун» пыталась заигрывать с Джо, но он, подумать только, все обнюхивал нарисованную Присциллой карту, выискивая следы феромонов; а когда мы вернулись к машине, Дику Рэтбоуну пришлось объяснять Джо, где какая сторона света, поскольку он был без компаса. Озеро Верхнее через дорогу находится на севере. Запад и восток можно определить по транспортному движению на трассе 28. Машины на ближней стороне дороги направляются на восток. Джо снова посмотрел на карту Присциллы и принялся поворачиваться кругом, пока не встал лицом к югу. Он явно чувствовал себя голым без своей грязно-коричневой рубашки с десятками кармашков, без компаса, складного карманного ножа, лесы и крючков, репеллента и карт. В тот момент мне пришло в голову, что нам лучше поскорее затолкать его в машину, пока он не сбежал.

Что он и сделал часом позже на стоянке у Дриггз-ривер, когда мы остановились отлить. У Дика проблемы с простатой, а я с интересом прислушивался к ссоре семейства туристов за столом для пикников (мне с раннего возраста казалось, что я могу узнать некую важную тайну из случайно подслушанных разговоров).

Так или иначе, Джо пересек трассу 28 и скрылся в заповеднике Сени, прежде чем я принялся тщетно звать его. Дик услышал мой несколько жалобный голос и выскочил из туалета, на ходу застегивая ширинку.

— Черт побери, — сказал он.

Я посмотрел на карту в машине, прикидывая, сколько времени потребуется Джо, чтобы пройти через заповедник, за которым тянулась широкая полоса государственного леса Гайавата — самое малое шестьдесят миль по прямой отсюда до Тренари и Гатама. Конечно, вы движетесь не по прямой, когда на вашем пути встречаются ручьи, широкие болота, озера, непроходимые топи, реки. Дик тут же встревожился насчет того, что у Джо нет с собой обычного скромного комплекта средств жизнеобеспечения. Разумеется, мы даже не стали обсуждать, что у Джо «на уме», помимо, естественно, Присциллы.

К сожалению, та ночь выдалась очень холодной для августа. Я сидел с Диком Рэтбоуном у него на кухне, пока он надирался. Я тоже пропустил несколько стаканчиков, но он практически один уговорил целую бутылку виски. К полуночи его сестра взъярилась, вышла из своей спальни и принялась бессвязно вопить. Дик заорал в ответ: «Заткни глотку, старая сука!» — и она отступила, заливаясь слезами. Наш разговор принял сумбурный характер. Я всегда слишком высоко ценил дружбу Дика, поскольку он предпочитает иметь дело с внешней стороной вещей, не задаваясь лишними напряжными вопросами. Сейчас, однако, он размышлял вслух, не потому ли, мол, мы оба так возимся с Джо, что у нас нет собственных детей. Я выпил достаточно, чтобы позволить себе приступ сентиментальности, которую обычно терпеть не могу. Много лет назад я сделал вазэктомию, чтобы предохраниться от судебных процессов об установлении отцовства; не то чтобы я был донжуаном, но в то время страдал болезнью денег. Несколько лет назад Роберто излечил меня, неожиданно спросив за обедом, какой первый образ приходит мне на ум при слове «деньги». Мой ответ удивил меня: «Грязная туалетная бумага, какую иногда видишь возле туристских стоянок». Он был в восторге.