Джим Гаррисон - Зверь, которого забыл придумать Бог

О сне не могло быть и речи, хотя я спал всего час, или около того. Я ползал как сонная муха, пока готовил и подавал на стол легкий завтрак для Энн. Она заметила, что спала не больше меня, и я не стал указывать на тот простой факт, что у нас сорокалетняя разница в возрасте. Если она не станет сосредоточиваться на этом факте, возможно, мне обломится еще разок, хотя на тот момент в списке моих потребностей секс стоял ближе к концу, вместе с приступами тревоги. Энн также отпустила шуточку насчет того, что теперь может залететь либо от меня, либо от Джо, и я осмотрительно умолчал о своей вазэктомии. Почему именно это было хитро с тактической точки зрения, я толком не понял, но и в торговле недвижимостью, и в торговле книгами постоянно существует соблазн бессмысленно лукавить, просто чтобы не терять формы.

По дороге к Дику Рэтбоуну Энн еще больше меня разозлила, применяя к Джо определение «благородный». Я сбавил скорость, чтобы произнести одну из своих речей, и заметил, что абсурдное понятие «благородного дикаря» едва ли может быть выведено из состояния Джо, поскольку на самом деле именно травма мозга превратила его в особый подвид Homo sapiens. Тогда она визгливо обозвала меня «занудным старым козлом».

Во дворе Дика Рэтбоуна стоял огромный трейлер-лесовоз без прицепа. В доме нас представили отцу Присциллы, средних лет мужику явно франкоканадского происхождения, пропахшему машинным маслом, дизельным топливом и сосновой хвоей. Несмотря на несколько звероподобный вид, он имел сходство со своей симпатичной дочерью.

К сожалению, он оказался человеком неразговорчивым, и мне пришлось вытягивать из него историю по крохам, поскольку Дик дремал в своем кресле, совершенно не расположенный к общению. Джо добрался до места назначения между Тренари и Гатамом примерно за сорок часов, очень неплохой результат для шестидесятимильного перехода по этой местности, на самом деле, полагаю, выходящий далеко за пределы возможностей всех, кроме самых крепких, сдвинутых на физкультуре болванов, порожденных современной цивилизацией. Генри, отец Присциллы, нашел Джо спящим под крыльцом вместе с псом, с которым Джо познакомился в кузове пикапа у офиса врача в Маркетте. Присцилла не вернулась из Маркетта, поскольку опухоль у нее росла «как на дрожжах» и ее отправили в больницу. Я не мог не испытать разочарования, заметив слабую волну удовольствия, пробежавшую по лицу Энн, когда она услышала, что Джо больше не видел Присциллу. Сексуальная ревность процветает даже перед лицом смерти невольного соперника.

Так или иначе, Генри сказал, что Джо не хотел уходить, но потом жена Генри позвонила в госпиталь из комнаты Присциллы, и «голубки» немного поворковали, хотя Присцилла была «здорово обдолбана лекарствами». Потом Джо въехал в ситуацию, и Генри повез его домой, но на развилке Адамовой тропы и шоссе 77 Джо знаком показал, что хочет отлить, выпрыгнул еще прежде, чем грузовик остановился, и рванул на бешеной скорости в лес, направляясь на восток.

Когда Генри встал, собираясь уходить, мы поблагодарили его, и я попытался всучить ему сотенную купюру за разъезды, от которой он гордо отказался. Очевидно, он был из очень душевной семьи: он крепко обнял всех нас по очереди, от чего, разумеется, я почувствовал себя неловко. Было странно обнимать такое сильное тело. На крыльце Генри сказал: «Все это как-то несправедливо» — с чисто диккенсовской интонацией, и у меня сдавило горло.

Небо все еще было красноватым, когда мы выехали в восемь утра. Эдна собрала нам корзинку с провизией и водой, и в последний момент мы решили взять с собой Маршу, которая могла идти по следу. Главная проблема заключалась в том, что Джо уже два дня не принимал лекарства, и последствия этого могли быть самыми печальными. Энн разнервничалась, когда мы остановились у «Бэйшор», чтобы Дик купил аварийную бутылку виски для Джо. Когда она выразила свое недовольство по этому поводу, он огрызнулся: «Не суйся не в свое дело, твою мать» — выражение, которое он употреблял лишь в самых крайних случаях.

Поскольку все мы (за исключением Марши) находились в несколько растрепанных чувствах, я стал ощущать начало конца и в то же время ругать себя за это сомнительное предощущение. Я резко вильнул в сторону, чтобы объехать земляную белку или бурундука, но неудачно, и услышал почти неразличимый звук, знаменующий переход зверька в мир иной. Это еще больше расстроило меня, и Дик попросил остановиться, чтобы он смог пересесть за руль. Я сел на заднее сиденье вместе с Энн, а Марша с радостью устроилась на переднем, рядом с Диком. Ей нравится создавать иллюзию, будто она охраняет нас от опасности. Я старался не смотреть на Энн, которая, похоже, все еще не отошла от стычки с Диком из-за виски. А потом, неожиданно для себя самого, я заснул как малый ребенок и проснулся, только когда Энн оттолкнула мою голову, упавшую к ней на колени, хотя я недостаточно хорошо соображал спросонья, чтобы насладиться своим положением.