Антон Уткин - Дорога в снегопад

Не без удовольствия, но и не без грусти Алексей шагал по Остоженке. Чтобы попасть к тетке Наталье Владимировне, не миновать было того места, где еще недавно стоял дорогой его сердцу дом. И он не миновал его, и даже постоял несколько минут перед серым забором, за которым вот-вот должны были начать рыть котлован, осмотрел фасад дома напротив и нашел там некие знакомые ему окна, отличительным признаком которых служили заросли гераней, льнувших к запыленным окнам. К изумлению его, окна были те же самые, со старыми рамами, и герань дремала в полумраке комнаты, и серая занавеска, словно застыв на пару десятков лет, элегантно прикрывала треть окна, точно люди, жившие за ней, навсегда посвятили себя искусствоведению. Это открытие приободрило Алексея, ему стало радостно от сознания, что в известном ему мире есть вещи, которые могут еще позволить себе роскошь подсмеяться над временем, пусть и в окружении стеклопакетов.

Ласковость и приветливость хозяев были сродни родственной внимательности Алексея, и, кажется, все это прекрасно понимали, а играть было надо.

Тетка Наталья Владимировна предложила изысканный в своей простоте итальянский ужин и трижды прерывала беседу сожалением о том, что не смогла раздобыть горгондзоллу и приходится удовлетвориться рокфором.

— О, — заметил Алексей на столе бутылку итальянского вина, — Nero D’Avolo.

— Ах, я влюблена в этот виноград и в это вино в частности. На нем можно и жениться, и выйти за него замуж, — томно проворковала Наталья Владимировна.

— Но-но, невеста, — шутливо погрозил ей пальцем Евгений Петрович и обратился к Алексею: — Что ж ты, как? Как в наших палестинах?

— Ну, я еще как следует тут не огляделся, — осторожно ответил тот, — но с лихими девяностыми принципиальной разницы не вижу.

— Почему? — живо откликнулся Евгений Петрович. — А ну-ка, а ну-ка! Ты уезжал из одной страны, а приехал совсем в другую. И это отрицать?

— Да в ту же самую, — буркнул Алексей.

— Да почему? — не отставал Евгений Петрович.

— Ну, почему-почему? — неохотно ответил Алексей. — Потому что люди науки, вроде меня, по-прежнему могут реализовать себя только за границей. По тому что пенсионеры по-прежнему ограничены в своих правах своими ограниченными пенсиями, какие уж тут права человека-то? Черта оседлости какая-то экономическая. И мы в состоянии этого смертного греха уже шестнадцать лет живем. Молодые, сильные ограбили, по сути, своих стариков, а ведь то, чем они так охотно пользуются, не ими создано, а этими самыми стариками. Да, стало опрятней, богаче, но ведь это фасады одни столичные, а никакого социального сотрудничества как не было, так и нет.

— Работать надо, — назидательно молвил Евгений Петрович, — работать. А работать наш народ не любит. — Он хмурился, и было видно, что филиппика Алексея не пришлась ему по душе.

— Где работать? — усмехнулся Алексей. — Я вот недавно в провинцию ездил…

— Ты был в провинции? — удивилась Наталья Владимировна. — Что ты там делал? Ты смотри, Женя, — обернулась она к мужу, — к нам не дозовешься, а он уже в провинцию успел.

— Так, по делам, — не стал распространяться Алексей. — Так там впусте все лежит.

— Головотяпство наше в веках прославлено, — вздохнул Евгений Петрович с таким чувством, на которое, наверное, имел право только Николай Михайлович Карамзин ну и, быть может, еще летописец Нестор.

— Как полагает Интернет, — сказал Алексей, — проект «Россия» готовится к своему закрытию.

— Какой проект, Алеша? — возмутился Евгений Петрович. — Страна вошла наконец в мировое сообщество. Нас перестали бояться. Происходит взаимопроникновение культур. Хватит уже в берлоге своей сидеть.

Засиделись. Пора уже зарубить себе на носу — мы такие же европейцы, как те же немцы, те же голландцы.

— Как те же румыны, те же боснийцы, — продолжил Алексей. Он вспомнил, что недавно говорил ему Костя Ренников, и заметил: — Ну, может, и вошла, да как-то боком. Сейчас в бизнесе, да в любом практически производстве планирование дальше двух, ну трех лет просто не делается. А если так, то кто ж нам инвестиции понесет? Никто, дядя Женя, — усмехнулся Алексей. — Наоборот, деньги отсюда бегут сломя голову. Вам ли не знать.

— Я, если честно, единственный выход усматриваю, — сокрушенно молвил Евгений Петрович, — опять звать варягов.

— А сами-то что?

— Не можем сами, не способны, — сморщился Евгений Петрович. — Ты не представляешь себе, какая коррупция. Насколько все прогнило при чекистах. Все руководители, начиная со среднего звена, должны быть иностранцы. Только так. Или Ходорковского срочно выпускать и делать президентом.