Григорий Ряжский - Точка

Те, со своими мамками — вольные: прибивайся, хочешь, не прибивайся к точке — отдай твердый процент Следаку и работай, пришла — не пришла — твоя головная боль и твоей мамки, профит они дальше сами располовинят. Мы же — вот они всегда, кроме менструальных дней, кроме уважительных красных флагов поверх Красных Ворот. А мамке по типу нашей — по сотке деревом на карман от Следака за проданную девочку, если сотка баксов или, что редко, сто пятьдесят деревом — за полторы, тоже баксов, ну и полтина в рублях, если за полтину в баксах, доступно говорю?

Короче, бабки забираем за баню и танец живота, а мамка половинит нашу долю и морду воротит.

— Что такое? — спрашиваем. — Что за дела?

— А такие, — отвечает, а сама цедить продолжает через забрало свое. — Фуфлом кавалеры ваши вчера расплатились, убыток получился и недобор. Решение на ваш счет — убыль вчерашнюю уменьшить и по возможности на всех раскидать заинтересованных.

Ну такого беспредела ещё не было, ни до, ни после. Мамка и сама знала, что не права, бабки-то она принимала от апостола моего за обеих нас и приняла, поэтому морду сейчас и воротила и в глаза не глядела прямо. Тут Зебра слово свое и сказала, но не в крик, как потом с бойцовыми псами, а тихо и пронзительно, как будто прошипела, словно кобра, раздумывающая перед принятием решения:

— Ты, — говорит, — марамойка падлючая, чего гонишь тут? На кого ещё раскидать, мандавошка, на какого такого заинтересованного? На которого, манду от работы прячет, чтоб ссалось дороже? Иди наёбывай прохожего, мамочка, а нас не хера лечить, поди Следака погрузи своего, пусть гондоны поштопает и по второму кругу пустит, может, сэкономит чего. А нам бабки отдай законные, мы работали за них, а не курорт отбывали, ясно?

Мамка опешила и подалась назад. Я, если честно, тоже слегка не поверила, что Дилька так вот выдать решила за нетяжелую обиду. Можно и схлебать было, если с другой точки посмотреть — побазарить, само собой, но не отдавать такие швартовы, стоя с места на полный ход. Но такая уж Дилька по характеру, такая правдивая и искрометная. Вы бы посмотрели на ее внешность в тот момент: сама черная, глазастая, несмотря, что узкие, а скулы гуляют от желваков вверх-вниз и такая красота получается, что Боже мой. Я бы сама, если б мужиком была или клиентом, в такую минуту на нее накинулась бы, купила или за так договорилась, за любовь, но всё равно рывок произвела бы. И никакие зебры не при чем тут и швы её, потому что, когда таким огнем Дилька моя горела неугасным, то ничего её прекрасней и быть не могло, никогда и в голову бы не пришло, что Зебра не супер — за сотку или же за полторы, а нормально средняя и легко отъедет за полтинник.

В общем, весь расклад красноворотский в этой истории ясен нам стал окончательно предельно. Ушли мы оттуда в тот же день, плюнули на их подлость, а ещё через неделю с Бакунинки съехали и поселились на Павлике, там резону жить было для нас больше, к другим толковым местам обитания ближе и по цене не хуже. А на другой день, пока еще не съехали, мамка мне лично позвонила по телефону и сказала, что мне бабки за меня отдаст, а Зебре не отдаст ни по-какому, и чтобы я осталась, а она нет. Сказала, что революционерки ей на точке не требуются и всякие обвинители порядков. И я подумала, что хуже не будет, если деньги за то самое возьму хотя бы свои. Я пошла и взяла, но на работу так и не вышла, отомстила хотя бы немного за нас с Дилькой. Дильке, правда, тоже про это не сказала, про мой возврат, чтобы ее больше не нервировать. Ну и не делиться тоже — это ж, как-никак, за баню возврат был, а не за танец живота, так ведь?

А Следак, в отличие от ожиданий, гадом оказался все же, нормальным серьезным гадом, а не человеком, как думали про него. Сидеть, не вылазя из тачки да девчонок обирать, это и я бы могла, для такого ума много не надо: владей, собирай и отстегивай — вся наука. Мусор — он мусор и есть, даже, хоть и бывший, хоть и выгнанный следак.

Нинку к нам пригрела Зебра, не я, если вспомнить, как было на деле. Я, может, тогда и не стала бы связываться с ситуацией, где не знаешь всегда, чего больше будет — найдешь или потеряешь, тем более, что Нинка валялась у бортового камня с разбитой мордой и изо рта у нее продолжала вытекать на асфальт кровавая смесь. Теперь я не жалею о том нашем решении, даже, несмотря на последующее Мойдодырово зелье, но в свое время сильно сомневалась.

А получилось все после полгода, как Нинка вахту отстояла в апартаменте на Шаболовке. Она и до этого все знала по работе, готова к ней была после детского дома и пошла на неё с легким сердцем, хоть и пустым на тот момент, тем более, что была цель в виде больного братишки. А через этот срок в работу вошла бесповоротно, как будто всю жизнь к ней тянулась, к профессии нашей, и клиент ее ценил, шел к ней опять, конкретно уже из-за неё.