Марат Буланов - Хроника одного падения…

На следующий день, неожиданно для всех, начался запой у Игнатия Ивановича. Впереди была уборка картошки, — посему, тем более, было странно, что он, такой хозяйственный мужик, вдруг запил. Соседи не догадывались, что виной тому, стали переживания за сломанную жизнь сына, его пьянство, за проститутку сноху; стыд перед соседями и мужиками из цеха, где подрабатывал.

Мать сразу приняла меры: убрала новое покрывало с дивана, сняла дорожку и ковры с пола, потому что всё это, сразу бы превратилось в негодное состояние, от мочи, блевотины и грязи. Уже на второй день, Игнатий Иванович валялся, как свинья, и дико выкрикивал, в пьяном угаре, чтобы его похмелили. Находиться рядом с ним, было невыносимо. Выпив почти полный стакан водки, алкаш забывался на 20–30 минут, а потом, вновь начинал, орать благим матом. Ползал на карачках по комнате, опрокинул бак с запасённой водой. Мать постоянно сменяла одежду, бегала за «пойлом».

Остановить запой было, практически, невозможно. Пьяным, Игнатия Ивановича, в больницу не брали. Для сего нужно было, не только протрезвиться (а он не желал этого), но еще, и взять, лично, направление в наркодиспанцере на лечение. Поэтому оставалось только ждать, когда алкаш сам, напившись, изъявит желание, прекратить добровольное сумасшествие. Мать пока, перешла жить к Михаилу, у которого тоже, шел запой, но не в такой тяжелой форме…

— Вставай, утро уже. Пойдем к отцу, в тот дом. Надо опохмелить его, а тебе прекращать пьянку! В огороде, кое-что сделаем…

Игнатий Иванович, потерявший облик человека, опухший, обросший щетиной, лежал в луже собственной мочи, и стонал: «Налей!».

— Пьяный еще совсем. Миша, сбегай, купи водки и пива…

Отца опохмелили, и он, казалось бы, отключился, заснул. Сами пошли в огород, убирать кабачки.

Через некоторое время, Михаил забежал в дом, выпить воды. Батя спал. Подошел поближе, всмотрелся — не дышит! Не может быть! Нет, вроде, спокойно спит на боку… Стал трясти за плечо. Никакой реакции! Даже не застонал! Сын похолодел. Умер… Неужели умер?! Он, со всех ног, бросился в огород к матери.

— Отец че-то не дышит! Трясу — не реагирует!

Мать, чуть не выронила лопату, закричала:

— Срочно звони в «Скорую» и в милицию! Ах, боже мой!

Вбежавши в дом, пощупала пульс у мужа. Потрясла.

— Умер! Вызывай, я сказала! Тёткам звони! Что стоишь.

Михаил бросился на улицу…

Когда вернулся, мать плакала над застывшим телом бати. Рядом за столом, сидела Юлька, тупо уставившись в пространство.

«Как же так?! — подумалось ему. — Буквально, час назад опохмелился, еще был жив, дышал, а сейчас отца не стало? Горе-то, какое…».

Михаил подошел к мёртвому и накрыл покрывалом. Стало плохо. «Давление поднялось!». Перешел в смежную комнату и лёг на живот, закрыв лицо руками. Ужас от трагедии, не проходил.

Вскоре, прибыла «Скорая», а потом, милиция. Констатировали смерть; лейтенант составил акт. Приехали тётки с мужьями, а затем и катафалк. Двое служителей бюро, положили тело на носилки, отнесли в машину. Увезли.

Всё происходило, как во сне. Ни мать, ни Михаил, ни родственники еще не осознавали страшную беду, свалившуюся на них. Все были, в каком-то очумелом ступоре.

— Ты уж, Миша, не пей, пока отца-то будут хоронить, — подошла одна из тёток. — И кто думал, что вот так, в таком не старом возрасте, погибнет от водки… Матери-то, матери каково…

…Через день, тело забрали из морга. Отец был крещеный татарин, но мать решила, хоронить его по-мусульмански. Поэтому, полагалось омовение. Мулла попросил Михаила, подавать кувшины с тёплой водой, но ему опять стало плохо, и за дело взялся двоюродный брат.

Потом, отца завернули в специальную белую ткань и новое покрывало. Мулла, при собравшихся родственниках, прочитал молитву, и вскоре, процессия из двух автобусов поехала на кладбище.

«Как быстро всё закончилось… — отметил про себя Михаил. — Сейчас зароют, и нет человека, — ни его стремлений, ни идеалов, ни опыта. Ничего…».

Тело опустили в могилу. Мать еле стояла, сын поддерживал, обняв за плечо. Опять молитва, и яму засыпали землей…

Кончено… Прощай, батя! Михаил впервые, не стыдясь, заплакал. Было горько, обидно, очень жалко… Кто же мог подумать, что так может, неожиданно, всё произойти! Перевернуть, в одночасье, жизнь их семьи! Как дальше быть без отца? Теперь, на плечи сына, как мужчины, ложится вся ответственность за мать, за хозяйство. Теперь, — мать нужно беречь! Раньше-то, почему не берёг?! И с пьянкой нужно, раз и навсегда, завязывать!.. Но, Боже мой, как жалко батю! Жил бы еще, да жил…