Джек Керуак - Бродяги Дхармы

— Ох, они уничтожат тебя, Рэй, я это вижу, они посадят всех верующих квадратов [22] «Квадрат» — конформист, обыватель, «неврубающийся», непросвещенный человек. Происходит от стандартного жеста джазового дирижера, отбивающего правильный, несинкопированный бит на четыре такта, — его рука описывает в воздухе хвадрат. и тоже проучат их хорошенько. Это только начало. Все это связано с Россией, хотя они никогда не признаются… И еще я слыаала что-то о солнечных лучах и о том, что происходит, когда мы все спим. Ох, Рэй, мир никогда не станет прежним!

— Какой мир? Да какая тебе разница? Остановись, пожалуйста, ты меня пугаешь. Нет, клянусь, на самом деле ты меня не пугаешь, и я не стану слушать ни единого твоего слова. — Я выскочил на улицу, злой, купил вина, встретил Ковбоя и других музыкантов и примчался с ними назад присматривать за нею. — Выпей вина, авось поумнеешь.

— Нет, я отказалась от кира, все вино, которое ты хлещешь, — отрава, оно выжигает желудок, оно отупляет мозги. Я знаю — с тобой что-то не так, ты не чувствителен, ты не представляешь себе, что происходит!

— Ай, да кончай ты.

— Это моя последняя ночь на земле, — добавила она.

Мы с музыкантами все выпили, поговорили примерно до полуночи — с Рози уже, казалось, все было нормально, она лежала на кушетке, разговаривала, даже немного смеялась, ела свои бутерброды и пила чай, который я для нее заварил. Музыканты ушли, и я лег спать в кухне на полу в своем новом спальнике. Но когда Коди под утро вернулся домой, а я ушел, она вылезла на крышу, пока он отсыпался, разбила фонарь, чтобы осколками порезать себе запястья, и на заре сидела там, истекая кровью, когда ее заметил сосед, вызвал полицию, и когда легавые выскочили на крышу, чтобы помочь ей, тут все и произошло: она увидела огромных фараонов, которые арестуют нас всех, и бросилась к краю крыши. Один, молодой ирландец, кинулся, стараясь поймать ее за ноги, но ухватил только полу халата — Рози выскользнула из него и обнаженной упала на тротуар шестью этажами ниже. Музыканты, жившие в полуподвальной квартире, всю ночь не спали, разговаривали и слушали пластинки — они услышали глухой удар, выглянули в свое подвальное окошко и увидели весь этот ужас.

— Чувак, это нас доконало, мы в тот вечер вообще игратъ не могли. — Они задернули шторы, их трясло. Коди спал… Когда я услышал об этом на следующий день и увидел фото в газете — крест на тротуаре, куда она упала, — одной из моих мыслей было: если бы только она меня послушала… В конце концов, неужели я так тупо ей все это говорил? Что — мои идеи по части того, что нужно делать, — такие уж глупые и детские? Не пора ли начать делать то, что я считаю истинным?

Это все и решило. На следующей неделе я уложил рюкзак и решил пуститься в путь, убраться из этого города невежества, каким вообще является современный город. Я попрощался с Джафи и остальными и прыгнул на свой товарняк обратно в Л. А. по Побережью. Бедная Рози — она была абсолютно уверена, что мир реален, что страх реален, а что реально теперь? По крайней мере, — думал я, — она теперь на Небесах и она знает.

Именно это я и повторял себе; я теперь — на дороге к небесам. Мне вдруг стало ясно, что за свою жизнь мне предстоит многому научить. Как я уже говорил, мы с Джафи увиделись до моего отъезда — печально бродили по парку в Чайнатауне, обедали в «Нам Юэне», потом вышли оттуда, посидели на воскресной утренней травке, как вдруг появилась эта компания негров-проповедников: они стояли на газоне и проповедовали разрозненным китайским семействам, чьи детишки паслись в траве, и которым было совершенно плевать, да бичам, которым все это было лишь чуточку интересней. Большая толстая женщина, похожая на Ма Рэйни [23] Гертруда Приджетт Рэйни (1886–1939) — американская певица, считающаяся первой великой блюзовой вокалисткой. , стояла, широко расставив ноги, и громогласно стенала грандиознейшую проповедь, с прозы постоянно сбиваясь на блюз, — прекрасно, но проповедовала эта женщина, такой замечательный оратор, не в церкви, а лишь на улице — потому, что время от времени ей приходилось отхаркиваться и изо всех сил сплевывать в сторону, на траву.

— И говорю вам: Господь позаботится о вас, если вы признаето, что у вас есть новое поле… Да! — И она поворачивалась, и футов на десять летел в сторону ее харчок.

— Видишь, — сказал я Джафи, — в церкви ей этого делать нельзя, для церковного проповедника это недостаток, но елки-палки, разве ты где-нибудь слышал что-нибудь лучше?