Кристофер Ишервуд - Труды и дни мистера Норриса

— Ах, герр Норрис, герр Норрис! Вам следовало быть поосторожнее. В ваши-то годы джентльмен уж должен бы иметь в таких делах кое-какой опыт, — она пьяненько подмигнула мне у Артура из-за спины. — И почему вы только не хранили верность вашей старой доброй Шрёдер? Она бы вам помогла, она ведь с самого начала прекрасно обо всем об этом знала!

Артур, озадаченный и совершенно сбитый с толку, вопросительно посмотрел на меня. Я изобразил полное непонимание происходящего. И тут — весьма кстати — пришли консьерж и сын консьержа; принесли спущенные из чердачного чулана чемоданы. Фройляйн Шрёдер с восторженными восклицаниями принялась укладывать изысканные предметы Артурова туалета. Сам же Артур, придя в приподнятое состоянии духа, начал направо и налево раздавать чрезмерно щедрые дары. Консьерж получил костюм, его жена — бутылку шерри, их сын — пару туфель из змеиной кожи; туфли ему оказались малы, но он пообещал, что со временем непременно втиснет в них ноги. Кипам газет и журналов надлежало отправиться в госпиталь. Артур определенно раздаривал вещи со знанием дела; он знал, как играется роль grand seigneur. [52] Букв.: вельможи (фр.). Обыгрывается французский фразеологизм vivre en grand seigneur — «жить на широкую ногу». Семья консьержа удалилась, полная трепета и благодарности. Было видно, как закладываются основы будущей легенды.

Что касается фройляйн Шрёдер, то ее буквально засыпали подарками. Помимо офортов и японской ширмы Артур оделил ее тремя склянками духов, энным количеством лосьонов, пуховкой; в ее собственность перешло все, без исключения, содержимое винного буфета, два великолепных шарфа и, под вспышку взаимно зардевшихся щек, пара его драгоценных шелковых комбинаций.

— Вам, Уильям, я бы тоже хотел оставить что-нибудь на память. Так, какой-нибудь пустячок…

— Большое вам спасибо, Артур, не откажусь… Знаете что, а у вас все еще сохранилась «Камера пыток мисс Смит»? Мне она всегда нравилась больше остальных ваших книг.

— Правда? Вы не шутите? — Артур вспыхнул от удовольствия. — Так это мило с вашей стороны, такой комплимент! Знаете, Уильям, теперь я просто обязан открыть вам одну маленькую тайну. Последнюю из моих тайн… Я сам написал эту книгу!

— Артур, да что вы говорите?

— Уверяю вас, это чистейшей воды правда! — Артур восторженно хихикнул. — Столько лет прошло с тех пор… Юношеская неосмотрительность, как-то я с тех пор привык стыдиться этого неосторожного шага… Напечатал ее частным образом в Париже. Мне говорили, что у нескольких известных европейских библиофилов есть в собраниях по экземпляру. Теперь это страшная редкость.

— И вы с тех пор так ничего и не написали?

— Увы… Я вложил свой гений не в книги, а в собственную жизнь. Н-да, мысль весьма банальная. Не важно. Кстати, раз уж все равно разговор зашел на эту тему: вы знаете, я ведь даже не успел попрощаться с моей милой Анни. Может быть, еще не поздно пригласить ее заглянуть к нам сегодня после обеда, а, как вы считаете? В конце концов, ведь раньше чая я никак не тронусь в путь.

— Нет, Артур, лучше не стоит. В дороге вам потребуются все ваши силы.

— Ах вы… Ха-ха-ха! Может, вы и правы. Боль расставания будет, конечно же, такой жестокой…

После обеда Артур прилег отдохнуть. Я отвез его чемоданы в такси на вокзал Лертер и оставил в камере хранения. Артуру хотелось избежать долгой церемонии прощания с домашними. На посту стоял долговязый сыщик. За погрузкой в такси он наблюдал с интересом, но проследить за мной даже и не попытался.

За чаем Артур нервничал и находился в откровенно подавленном состоянии духа. Мы сидели вдвоем в разгромленной спальне: дверцы шкафов стояли раскрытыми настежь, матрац был скатан и лежал в ногах кровати. Мне без всякой видимой причины было страшно. Артур устало потер подбородок и вздохнул:

— Чувствуешь себя Старым годом, Уильям. И скоро полночь.

Я улыбнулся:

— Через неделю вы будете нежиться на палубе в лучах тропического солнца, пока мы мерзнем и мокнем в этом чертовом городе. Должен признаться, что завидую вам, Артур.

— В самом деле, мальчик мой? А мне порой так надоедают все эти бесконечные путешествия. Я ведь по природе человек домашний. И только и мечтаю, чтобы осесть, остепениться…

— Ну так что же вам мешает?

— Я сам себе частенько задаю этот вопрос… Вечно что-нибудь случается.

Наконец настало время отправляться.

Сквозь густое крошево бессмысленных, суетливых движений Артур надевал пальто, терял и снова находил перчатки, принимался в последний раз поправлять парик. Я поднял его чемодан, и мы вышли в прихожую. Осталось исполнить только самую тягостную обязанность: пройти испытание расставанием с фройляйн Шрёдер. Она, с глазами на мокром месте, как раз появилась из гостиной: