Хельмут Крауссер - Сытый мир

Истории о её родителях мне совсем не хочется слушать. Мы все не что иное, как экскременты наших родителей. Я не хочу об этом вспоминать.

Нет, её никогда не били. Защищённая, оберегаемая юность. Занятия балетом. Отец чиновник. Мать содержит в порядке отдельный дом и печёт сложные пироги. Когда я спрашиваю, почему она сбежала, она становится в тупик. Оказывается, ей всё действовало на нервы… Кажется, её обижает, что её прошлое меня мало интересует, потому что я скучающе прихлёбываю пиво. У неё выработался комплекс неполноценности на том основании, что она мало пережила.

— Ещё успеешь, — утешаю я её.

— Надеюсь.

Она цитирует песню её любимой группы, «Рухнувшие новостройки», в которой есть слова: «Без опасности нет красоты…».

— Ах да! Старый трёп! Жизнь, полная опасностей, — это, мол, круто! Да это дерьмо несусветное — жить опасно! Ты это поймёшь довольно скоро.

— Но ведь живёшь же ты опасно!

— Я? Как бы не так. Это бывало разок-другой. Все мои отношения вполне упорядочены.

Все, за исключением Ирода, думаю я после этих слов. Но я не хочу её тревожить.

— И когда ты жил опасно?

— Хм-м… Например, когда сбежал из дома и попал в одну прессовальную труппу С этой труппой мы повергли в трепет всю Северную Германию. Вначале мы звонили в двери и предлагали наши журналы. Потом мы просто заглядывали под коврики у дверей, не лежит ли там ключ от двери. Ткк и оказывалось в среднем у каждой четырёхсотой квартиры. Её-то мы и опустошали, а награбленное сбывали в другом городе. Одежду д ля себя мы брали в чужих бельевых подвалах. Були взяли наш следиуже наступали нам на пятки… Это было так опасно, что я отошёл от дел и вернулся назад, в Мюнхен. Самое удивительное было то, что к нашей труппе прибились две женщины, они спонтанно лишились своего наёмного жилья и потеряли работу и как-то сели в наш автобус-фольксваген. Одна была продавщица, другая потаскуха. Я никогда бы не подумал, что можно быть такими падкими на приключения…

— Ну, вот видишь, то же самое и я говорю! Ты хотя бы пережил кое-что!

— Я голодал. Гораздо сильнее, чем теперь. От этого опыта я бы предпочёл отказаться, он не дал мне ничего хорошего.

— Не верю! Ты доволен, что всё это пережил!

— Я пережил куда более интересные вещи, не подвергаясь при этом никакой опасности, и у меня при этом было что жрать.

— Но я-то, во всяком случае, ничего такого и близко не испытала. А вот сегодня, в противо положность моей прежней жизни, я и труп видела вблизи, и кассирша из супермаркета за нами гналась.

— Вдобавок ко всему ты чуть было не лишилась девственности.

— Ах да! И это тоже.

Мы расплачиваемся. Каждый за себя. Потом мы направляемся в сторону Главного вокзала.

Она забыла в ресторане свою книгу, а я мою пластинку. Да и пусть…

У выхода на перрон, перед упорным брусом, стоит Том. И все остальные члены семьи. Просто так совпало, чистая случайность. Обычно мы здесь регулярно толчёмся только зимой, крыша вокзала защищает нас от снега.

Юдит испуганно вздрагивает.

— Но здесь же опять эти типы, которые тогда взяли меня в оборот!

— Да. Но теперь ты не сама по себе, ты со мной. Никто не будет к тебе приставать.

Фред, завидев Юдит, приходит в ликование:

— Девочка-эльф! Мисс Матрац! Вот так хохма!

Я грубо отталкиваю его от неё. Он огорошенно смотрит на меня, потеряв дар речи, а потом начинает смеяться.

— Хе, люди, смотрите-ка! Хаген влюбился! Он хочет затеять со мной драку!

Оставь её в покое, в противном случае я за себя не отвечаю!

— Ну хорошо, ты, счастливчик, но можно я разок за вами поподглядываю, а?

Я молчу. Может быть, если дело до этого вообще когда-нибудь дойдёт…

— Иди сюда, Хаген, ну, не сердись, выпей пива! Ты уже слышал, что Эдгар погиб?

— Как?

— Повесился. Для этого он взобрался на Китайскую башню. Про это напечатано крупным шрифтом в вечерней газете!

— Неужто он убил Лиану?

— Понятия не имею. Про это там не было написано.

Я чувствую какую-то болезненную муку внутри между висками. Бью себя по лбу. Два раза, три раза. Постепенно проходит.

Мы надолго застреваем за жёлтыми круглыми столиками вокзальной забегаловки. Юдит разговаривает с Лилли. У Меховой Анны с губ свисают верёвки слюны.

Том подталкивает меня:

— И хорошая новость: чёрных шерифов упразднили!

— Что, серьёзно?

— Да. Хотят теперь попытать счастья с синими шерифами.

— Всегда что-нибудь новенькое.

В некотором отдалении мимо нас в своей тесноватой униформе проходит Швайнебакке. Я становлюсь так, чтобы загородить от него Юдит. Не хочу, чтобы он её видел.