Е. Бирман - Протоколы с претензией

Чтобы совсем покончить с извинениями и неизвинениями, скажем заранее, что часть книги написана на компьютерном языке Си и никаких поясняющих сносок по этому поводу не содержит.

“И что это у вас там за претензия? Какая еще претензия? На что? На ваше умение перещеголять во франкофобии самого графа Толстого, что ли? Или это претензия, предъявляемая вами кому-то?” – спросят у автора. На что он предпочтет не ответить или, точнее, многозначительно промолчать, ведь умный и доброжелательный читатель найдет в его книге гораздо больше всяческой претенциозности, чем ею сознательно нашпиговал свое сочинение старательный автор.

“А почему “Минестроне”? Не означает ли это, что автор напичкал свой литературный суп всем, что оказалось у него под рукой?” Может быть. Почему бы и нет? Разве то, что находится под рукой, не лучший материал для романа?

.

Я. встал с постели. Было обыкновенное утро. Увидев в зеркалах полураспахнутых створок шкафа два своих отражения в полный рост, он привлек к себе жену и, указывая на правое отражение, уверенно сказал:

– Этот выше.

Сегодня пятница, и значит, сегодня состоится очередное заседание Кнессета Зеленого Дивана. В Кнессете за стеклянным столиком, располагаясь обычно на зеленом диване, заседают пятеро – Я., его жена Баронесса и трое друзей семьи – А., Б. и В. (мужчины).

Когда Я. впервые в шутку назвал жену Баронессой, ее светло-серые глаза взглянули на него с удивлением. Он не стал объяснять, а она ни о чем не спросила. Он привык к пониманию и сейчас краем глаза следил за ней. Вот она, как всегда быстро, схватывает нить его мысли. Еще несколько секунд – и она, нигде не задерживаясь надолго, пройдет по лабиринтам ассоциаций к неожиданному слову.

Старые страхи порой навещают Я., вдруг однажды она не захочет идти по тропам, которые он прокладывает. Для себя, для нее. Раньше он боялся, что любопытство и расположение ко всем без разбора подведут ее. Он упрекал ее в замедленной реакции. Хотя бы часть болванов, которых приходится отваживать ему, она могла бы вовремя отдалять сама, состроив строгую физиономию хотя бы одной-двумя минутами раньше, а не когда эти ослы начинают чувствовать себя обнадеженными, говорил он.

А если болван окажется вовсе не болваном? Если сумеет заинтриговать ее чем-то? К черту – их семейная катастрофа растает где-нибудь по дороге. И еще он полагается на испытанную профилактику, – потенциальная угроза заранее вымочена им в притворно невинных замечаниях и насмешках.

В первый раз это был почти экспромт. Они были совсем-совсем молоды. Подошедшему к их столику в ресторане с явным намерением пригласить ее на танец молодому человеку, манжеты рубашки которого, как показалось тогда Я., слишком выступали из коротковатых рукавов пиджака, он поднялся навстречу с радостной готовностью.

– Меня? – спросил он. Она прыснула от смеха, молодой человек ушел. Я. проводил взглядом его манжеты.

– “Рискованно”, – подумал он.

Шутка была из старого фильма, о чем он ей вскоре сказал – не хватало ему быть пойманным на плагиате. Нет, этот фильм она не видела. Признание не уменьшило эффекта, он был ее героем в этот вечер. Вывода он сделал два: во-первых, он и сам может придумывать такие выпады, во-вторых, делать это нужно с упреждением.

Он знает, она все еще приветствует эту игру, но не стоит терять осторожность. Если ты женат на пуме, ты должен быть всегда начеку.

В период его молодости, в атмосфере доступными акварелями раскрашенного аскетизма Большевистской Империи, фильмы и книги распыляли туманы непредсказуемо-трагических женских характеров. И юный Я., отдавая дань моде и времени, тоже самоотверженно рвался к блужданию в тумане женской загадочности и экзотичности. Его мать осторожно назвала эти кинематографические и книжные существа и их более скромные живые воплощения “сложными девушками”. Полное отсутствие у его жены даже следов этих удивительных, дурманящих воображение качеств сначала несколько разочаровывало Я. Значительно позже, поняв чем обладает и как неожиданно легко ему досталась эта добыча, он решил сохранить свое открытие в тайне.

– О чем это вы рассуждаете без меня? – слышится сверху голос Баронессы. Она спускается по лестнице. Три пары глаз следят за ее появлением. Сначала показываются недлинные, но прямые ноги в шортах, затем верхний пролет лестницы прекращает скрывать легкий задик в профиль. Баронесса не терпит, чтобы холмики ее груди прыгали при ходьбе, тем более – вразнобой. Для этого приняты меры. Какие? Интерес Я. к секретам женской подтянутости своей жены никогда не ослабевал в нем. Его механистические догадки отметаются ею с необидной снисходительностью. Эти проблемы вызывают любопытство не только у него, замечает Я. Но когда в поле зрения светло-серых глаз жены попадают гости, последние будто поправляют галстуки, которых на них нет. Готовность к деловому разговору отражается на их лицах.