Е. Бирман - Протоколы с претензией

В общем, они отличаются, как вагон его поезда отличается от вагона ее трамвая. Вы составьте мысленно один состав из его поезда и ее трамвая. Выйдет из этого одно оглушенное молчание. В немом изумлении будут они глядеть друг на друга. И вовсе не из-за одного только языкового барьера и старой фронтовой линии. Так, в вагоне господина Е. у людей глаза выпуклые, которые господин Е. любит. А в трамвае госпожи Е. у всех друг к другу претензии, а сама госпожа Е. даже нам не предлагает их полюбить.

А теперь набейте автобус делегатами конференции центра Партии Горячих Патриотов, и автобус этот вставьте в состав между вагоном трамвая госпожи Е. и вагоном поезда господина Е. Молчание при этом немедленно испарится, а озадаченность обозначится. В общем и целом вы получите при этом мыслимую модель многокультурного общества.

– Да мы уж давно поняли, что многокультурное общество вам не по душе, – говорите вы. – А что же вы взамен предлагаете?

– Да ведь мы вам только об этом и твердим, – откуда ни возьмись появляется и всплескивает руками Кнессет Зеленого Дивана, – мы предлагаем сообщество красивых и дружелюбных культур с размытыми и протекаемыми границами. В этом нет никакой идеологии и никакой агрессии. Это простое соображение комфорта, родственного комфорту семейному. Ведь и семьи так любят ходить друг к другу в гости.

– Знаем, знаем, кто в эти протекаемые границы протекает первым. Вольно вам рассуждать, – говорите вы, – а вот слабо вам соблазнить своих собственных сородичей и единоверцев этим вашим национализмом с человеческой мордой? А знаете ли вы, какой был самый популярный анекдот в Америке в 1948 году, когда это самое ваше государство образовалось?

– Знаем, – говорим мы. – Но если хотите, расскажите еще раз, мы ртов никому не затыкаем (не затыкайте и незатыкаемы будете – это наш святой принцип).

– Самый популярный анекдот в Америке 48-го года: “Евреи едут в Еврейское Государство”.

– Ну что нам с вами делать, читатель, если вы вечно правы?

– А уж коль вы сегодня расположены выслушивать наши замечания, то мы вам по-дружески шепнем на ухо, что прямое декларирование ваших идей противоречит законам изящной словесности.

– О боже, как вы беспощадны сегодня. Да ведь вы сами и спросили, что мы предлагаем вместо многокультурного общества.

– А вы не соблазняйтесь, не соблазняйтесь. Мы вас напрямую спрашиваем, а вы нас обиняками, обиняками куда вам нужно подталкивайте.

– Молчим, молчим. За вами, наш собеседник, всегда последнее слово.

– А вот теперь вы к нам бессовестно подлизываетесь.

– ......................................................

– А это зря, вы не в прямом эфире – у вас есть время остыть, подумать и высказать что-нибудь вполне оригинальное.

А тут еще Веничка снова является Я. и говорит ему под руку.

– Это что же это у тебя получается? – вопрошает он. – Меня ты понимаешь и учительницу музыки обхаживаешь, а вот к своему Пастернаку – любви в тебе нет? Я тебе вот что скажу: вы ведь коньяк пьете маленькими рюмочками, и виски у вас в стакане на донышке, да еще с ликером Drambuie для сладости. И у вас там зрелая любовь с воздушными выебонами, а вот в своей национальной идее вы, кажется мне, не так уж тверды, и Жидовское Государство ваше – не таково в наличии, каким оно в ваших снах сухих вам пригрезилось.

– Провалиться тебе, пьянь с коленцами! Что ты ухмыляешься, Дон Жуан из Лобни, Сфинкс непроблевавшийся? Разве ты не знаешь, что нет совершенства без изъяна? Разве блудница твоя не пьет дрянь стаканами, недрами не хлюпает? Разве жизнь не есть то, чего тебе хочется, а не тот суррогат, что у тебя в стакане? Разве мир толкают те, что щупают пальчиками перед тем, как присвоить? Где ты видел, чтобы те, которые все понимают правильно, самой лучшей бабы добились? Разве половины нужно возжаждать, чтобы вырвать три четверти? Разве госпожа Е. и господин Е. (Я. забыл, кажется, с кем спорит) не тем похожи, что каждой буквочкой хотят невозможного? Не оттого ли я вокруг их писаний орбиты вычерчиваю, что писания эти шипят в черных котлах кипящей смолой в холодное туманное утро?

– Ладно... разобиделся, добавь чуть дизиктола (там, у тебя в кладовке) в этот ваш Blue Label из Duty free и выпьем... какая еще смола? Смола – в аду. А что твоя Баронесса думает по поводу смысла жизни? – интересуется Веничка, выпив.

Я. тоже рюмочку в рот опрокидывает, но как ни старается, а чуть-чуть, самую малость, морщится, в ответ на что Веничка чуть-чуть, самую малость, ухмыляется. Я. не призывает Баронессу к ответу, она, скорее всего, от прямого ответа уклонится и скажет что-нибудь в шутку. Чтобы предположить все же ее ответ, Я. непременно должен взором мысленным узреть лицо ее. Он и зрит. А узрев, изрекает: