Сигурд Хёль - Моя вина

На слове "?іеr" солдаты все, как один, радостно встрепенулись и заорали бодрую песенку.

Господин Хальворсен произнес несколько теплых слов по поводу моей стойкости весной сорок первого года — ну да! он был в курсе дела. Кое-какие связи… — так он выразился. Хорошо еще, что я отделался всего несколькими днями — там… Он показал в направлении Виктория Террассе [18] Район Осло, где размещался штаб гестапо. . Но он сожалеет, очень сожалеет, что это повлекло за собою….

Он деликатно не окончил фразы и лишь склонил голову в знак молчаливого соболезнования.

— Да… — сказал он далее, пожалуй, уже не столь деликатно, — у таких, как вы, положение все-таки полегче. Вот у нас-то задача куда более неблагодарная — кому-то надо же поддерживать экономику страны.

Однако, по-видимому, задача эта не такая уж неблагодарная. Выглядит он прекрасно и на редкость элегантно одет. Все на нем новое — костюм, ботинки, шляпа, перчатки, плащ. На ней тоже все с иголочки, новое и изящное. Стало быть, те, кто обвиняет немецких офицеров и их дам в том, что они захватывают все поступающие к нам английские товары, возводят на них напраслину.

Да, задача его не такая уж неблагодарная. Кое-что я об этом слышал.

Он по-прежнему имеет дело с лесом. А для этой отрасли оккупация, когда прошло первое потрясение, открыла блестящие возможности. Не то чтобы господин Хальворсен совершал что-нибудь противозаконное или что-нибудь эдакое, за что впоследствии его могли бы засадить за решетку. Не исключено, что он довольно смело подходит к опасным границам и вступает в довольно тесные сношения с несколько подмоченными личностями, со спекулянтами. Но делать такое, за что можно оказаться за решеткой! Никогда!

— Ну нет, — говорил мой доверенный, имевший своей задачей — уж поистине неблагодарной задачей — следить за подобными вещами, — этот Хальворсен исключительно ловкий малый. Ручаюсь, что против него нет никаких улик. Спекулянтам придется скверно. Правда, кое-что у них понапрятано — гаражи, заставленные живописью, и прочее. А к этому Хальворсену не подкопаешься. А ведь он тоже припрятывает, и мы это знаем.

Но он платит пошлину. Отваливает время от времени по нескольку тысяч на нелегальную работу. И произносит смелые слова. Много смелых слов… Ох, господи, до чего же грязные деньги приходится принимать!

У него свое хозяйство. С лесом и выгоном. Там прячутся саботеры. Да, застраховался он ловко… (Он немного фанатичен, мой доверенный.)

Господин Хальворсен и сегодня сказал несколько смелых слов — предварительно оглядевшись по сторонам, разумеется.

— Да, то времечко у фру Миддельтон было, в сущности, такое счастливое. Беззаботность и — ну да, беззаботность. Как мы были тогда молоды и веселы и ничего не ведали о том, что нам предстоит, ничего. Ни-че-го! — повторил он и очертил в воздухе круг.

Пока мы стояли, я смог разглядеть и его и ее. Он располнел — что можно было предвидеть еще в те времена, больше двадцати лет назад. Но ему это идет. Он крепок, свеж, румян, и, несмотря на его пятьдесят лет, у него ни одного седого волоса. Выхоленный, слегка благоухает одеколоном. Добродушная, здоровая, цветущая физиономия типичного норвежского дельца с хорошими доходами. Его так и распирает спокойная чистая совесть.

О, господин Хальворсен достиг прекрасного положения и пойдет, безусловно, еще дальше.

Неожиданно мне пришло в голову, что он представляет чистый экземпляр той разновидности, которая… ну, которая в общем неизбежна; иные считают даже, что эта разновидность полезна, что она необходима; к ней, этой разновидности, принадлежат люди, наживающиеся на всем. Либо они наживают деньги, либо извлекают для себя другие выгоды; а как правило — и то и это. Они наживаются на народных праздниках и на народных бедах, на хороших и на плохих временах и даже на собственных радостях и печалях.

И ведь нельзя сказать, что их радости и печали — сплошная фальшь, средство для наживы. Нет, когда наступают народные бедствия, они искренно сокрушаются и — извлекают для себя выгоды. А когда вновь наступают счастливые времена, они искренно радуются и — опять-таки извлекают выгоду. Когда близкие или почти близкие им люди попадают в беду, они искренно сочувствуют и — наживаются на этом. А когда их друзьям улыбается удача, они радуются без малейшей зависти и — урывают заслуженный куш.

Похож ли он на меня? Сохранилось ли старое сходство? Я его не замечаю. Мне не хочется его замечать. Я тешусь мыслью, что и тогда, в давние времена, сходство было очень сомнительное. Уже тогда мы шли к разным целям по разным путям.