Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь

— Совсем поехали мозги у бабки! Ну, зачем мне эта Клавдя? С нею поговорить не о чем. Знает только Сосновку, ковыряется в травах, копошится в огороде и сарае, помогает бабке в доме. А копни чуть глубже, даже телевизор не умеет включить и никогда его не смотрит, на смешном фильме уснула прямо в кресле. Когда Юлька разбудила, ушла сконфуженная. Да и о чем с ней говорить? Спросила дуру, есть ли у нее хахаль? У Клавди глаза по тазику выкатились и спрашивает:

— А это что такое? Какую болячку лечит?

— Объяснила дуре на свою голову. Та к бабке побежала спросить доподлинно. Анна пришла в дом с вожжами. Всю городскую пыль из Юлькиных мозгов выколачивала и приговаривала:

— Держи свой дурной язык за зубами, коль в голове ума совсем нет. Перед тобой чистый человек. А ты, бессовестная, что при ней городишь? Сейчас в угол поставлю до самого вечера! — и, оглядев внучку, сама рассмеялась:

— Во какая дылда вымахала, а ума как не было так и нет. Пойми, глупая, не для баловства мы вместях живем! Стыдно про такое в нашем возрасте. Ради удобства соединились воедино. Клавдю в знахарки вывожу. С тебя целительница не состоялась, потому что вместо мозгов в голове гнилая мякина. Людей ты не любишь и не жалеешь. Душа твоя — лягушачья, скользкая и холодная. Нет в ней ни тепла, ни света. Непригодная ты к моему делу. Ништо с тебя не слепилось. Не получился хороший человек. Испортил бабу город. Вытравил все доброе. А может, и не было никогда его в тебе. Как жизнь проживешь, не ведаю. Только не зря ты одна. Неспроста бегут от тебя люди. И не сватается никто. Только хахалятся.

— Баб! Да ты, как тундра непроходимая, словно вчера из пещеры вывалилась. Где видишь, чтоб в наше время сватов засылали? Теперь чуть мужик в двери, его за грудки и волокут в постель, покуда он теплый и на своих копытах стоит. О чем ты вспомнила? Теперь, чтоб мужика заклеить, стол надо накрыть, с угощеньем и выпивкой. Иначе на ночь не останется!

— И ты так-то завлекаешь? — подошла с каталкой, стала за спиною.

— Я не ловлю мужиков на бутылку. Совестно. Своего козла жду. А он, прохвост, куда-то делся. Уже третий месяц ничего не пишет. Я ему сколько телеграмм послала, он ни одного ответа на них. Хоть ты скажи, что мне ждать? — обняла Анну за пояс, расплакалась. Бабка оттаяла, расчувствовалась. Убрала каталку. Подав Юльке воды из святого источника, велела омыть лицо и, глянув на Юльку, сказала:

— Ждать недолго тебе. Скоро твой появится. Не повинен он в молчании. Помнит. И ты жди…

— А сколько еще ждать?

— Немного…

— Неделя или месяц?

— Во пристала! Может время сказать?

— Не мешало б! — повеселела Юлька.

— Ладно, егоза! Твое счастье на пороге…

— К Новому году приедет!

— Не знаю.

— Бабуль, а он насовсем или только в отпуск?

— Дуреха! В такой путь не едут ненадолго.

— Баб! А ты знаешь, у тамошних рыбаков отпуск по полгода! Потому и спрашиваю! Конечно, на полгода может прилететь. А дальше?

— Все от тебя зависит, на сколько он тут задержится.

— Соперница у меня там есть! — нахмурилась Юля.

— Откуда взяла? Где баб в море сыщет? — удивилась Анна.

— Не бабы, само море! Все тарахтел, как его к нему тянет, аж мочи нет!

— Ой, Юлька! Да ты что? Слепая? Все мужики такие! Одного в море, другого к водке, иного на охоту, на рыбалку, вон кузнеца нового — на баб. У каждого свой хот. Не хочешь, чтоб в море поехал, навяжи ему пчел, или птичник свой заимейте.

— Не хочу в деревню! — подскочила Юлька.

— В городе он у тебя прокиснет на диване или сопьется от безделья. Ему работа нужна, свое дело в руки. А город что? Кого заместо рыбы ловить станет? Сама подумай!

— А я чем займусь? Опять влезать в хозяйство? Ковыряться в говне с утра до ночи?

— Зато детей родишь. На всем своем их вырастишь здоровыми. И при мужике жить станешь, как все нормальные. Вон Спиридон наш, навкалывается с утра до ночи, так ему ни до баб, ни до выпивки. Приходит чуть живой, зато радостный. Каждый день что-то свое в дом приносит. И человек счастливый становится. А ты хочешь, чтоб Прошка дивану радовался, к нему задницей прирос? Не-е, это не получится. Натура его другая, не лежачая. Вот только дело надо подыскать, чтоб он в нем заново сыскал в себе человека, мужика. Тогда у вас все состоится надежно и надолго. Помни, спиваются мужики не потому что они плохие, а оттого, что не чувствуют себя полезными, нужными в семье. А в обруганных нахлебниках жить никому неохота. Оттого хиреет род мужичий, а жаль, — вздохнула Анна тяжко.