Эльмира Нетесова - Я обязательно вернусь

— Отпусти, Михалыч, домой! Пока своими глазами не увижу, не поверю…

Трижды за семь лет теща ставила семью на грань развода. Даже двое детей не остановили. Что нужно было старой? Ведь развела старшего сына с невесткой, тот вконец спился. Ей этого было мало. Сама с мужем прожила три года. Тот среди ночи сбежал от нее на судно, а через год, женившись на другой, живет с нею и поныне. Троих сыновей родили и вырастили. Самому скоро на пенсию. О первой жене не любил вспоминать. Даже случайно встретившись с нею на городской улице, никогда не здоровался и не разговаривал. Своего зятя — рыбака позорила на каждом шагу. Сколько скандалов вспыхивало из-за нее в семье— ни счесть. И наконец-то ее не стало. Можно понять, как обрадуется рыбак долгожданному покою в семье.

— И чего ей не хватало? Ведь не работала, не нянчила внуков. Они выросли в детском саду. Бабку не любили, та не знала сказок, зато сплетен, слухов приносила полные карманы. Не любили бабку в семье, хотя своя, родная, а ни радости, ни тепла не видел от нее никто.

— А ведь целая жизнь прошла мимо, — отвернулся человек к иллюминатору. Там море… Оно то синее, или серое, тихое иль бурное, всегда остается непостижимой загадкой и магнитом, какой притянув человека, никогда не выпустит его из плена, пока не возьмет от него молодость и силы.

— Держись подальше от моря, — просят матери подрастающих сыновей. И добавляют горько:

— Отец там утонул. Побереги себя…

Мальчишек это предостережение не останавливает. Они уходят в море, зачастую не успев повзрослеть.

Вот и снова бороздит сейнер район лова. Рыбаки ждут улов. Вот-вот поднимет лебедка трал. Каким он будет?

Когда-то, много лет назад, поднялся на борт судна Прохор. Нет, он не мечтал о море, не готовился в рыбаки. Но так сложилось, что береговые заработки стали смешными. На них семью не прокормить, да и какая семья, о тех грошах вслух не скажешь, совестно. Нормальному человеку на такую получку неделю не прокормиться. Вот и пришлось идти в море. Прохор не знал, получится ли из него рыбак. Многие его друзья пошли на суда. А вот осталось их на море совсем немного. Одни погибли, другие не одолели морскую болезнь, были и те, кто не выдержали тяжелую рыбацкую работу и вернулись на берег довольствоваться крохами.

Прошке тоже пришлось нелегко. К нему присматривались капитан и рыбаки, случалось, посмеивались над интеллигентской неумелостью, над воспитанием человека, какой не умел говорить грубо, одернуть и поставить на место обидчика. Пользуясь неопытностью, его посылали чистить до блеска якорь или красить его. Но… Человек вскоре все усвоил, понял и не поддавался на уловки рыбаков, не позволял боцману орать на себя. Встретив того в узком коридоре между каютами, вдавил в перегородку и сказал совсем невежливо:

— Слушай, ты! Еще раз разинешь на меня свою пасть, я ее до самой задницы порву! Тебе все обезьяны станут завидовать. Усек? И запомни, я повторять не буду.

Боцман глянул на внушительные размеры рыбака и поверил в сказанное. С того дня он не орал на человека, говорил с ним нормальным голосом, но об угрозе все же сказал капитану, на всякий случай. Тот отмахнулся, не поверив в серьезность. Прохор был слишком спокойным и терпеливым. Довести его до срыва могло лишь что-то особое.

Прохор даже на лову одевался не в пример другим аккуратно. У него никогда пуговки не мотались на одной нитке. Роба всегда была просушена, ловко сидела на человеке, облегала по фигуре. Из сапог не торчали портянки, мужик надевал носки, всегда имел при себе носовой платок и никогда не сморкался на палубу. Он умывался и причесывался, хотя на судне не водилось ни одной женщины. Не забывал чистить зубы. И предельно аккуратно заправлял свою койку. Он ел и работал рядом с Федором, какого кроме Прошки никто не терпел. Ел он громко чавкая, и Прохор не выдержав смерил мужика недобрым взглядом, он был красноречивее мата. Федор смутился, покраснел и показал на протезы во рту, сказав тихо, словно извиняясь:

— Свои в Чечне потерял. Вступился за сослуживца. Раньше нормально ел. Теперь вот никак не привыкну. Зато Колька жив. Что там зубы! У человека уже два сына! Потерпи, братан, всякий из нас в этой жизни чем-то платится. И я не из куража, не в драке свои потерял…

Прошка слегка кивнул головой, мол, понял. После того садился рядом с Федей, ел молча, и на сортировке без слов и просьб помогал мужику, увидел, что у того рука прострелена навылет.

Федор всегда работал до последнего. Не разгибаясь и не сачкуя. Перерывы и перекуры забывал. Включался, как машина, и работал до полного изнеможения, пока переставали слушаться руки и ноги. Случалось, он падал лицом в кучу рыбы. И тогда его относили на носовую сейнера, давали возможность отдохнуть, подышать воздухом, а через полчаса Федька вставал и снова шел сортировать рыбу или мыл палубу вместе со всеми.