Дмитрий Тростников - Знаменитость

Аккордеон студента-ботаника тянулся за ним изо всех сил, но не дотягивал. И я поразился, как вышло так, что Алеша не смог спеть в таксопарке? Он же поет — как живет.

— Вообще, ты меня скоро разлюбишь. Бессовестный! — пробубнила Старкова. — Да, не спорь! Кому я нужна, мать семейства с сорванным голосом? Господи! Я же еще и старше тебя почти на десять лет! Впрочем, я сама тоже никогда тебя не любила, — заявила она. — Видимо, я просто тебя хочу. Это только плоть. И почему я такая развратная? Подожди минуточку.

Она наклонилась, подняла с земли нашу бутылку болгарского вина и сделала щедрый глоток из горлышка, лукаво вытирая раскрасневшиеся губы тыльной стороной ладошки.

— Завтра я буду болеть с похмелья, — виновато улыбнулась она погрустневшими глазами и припухшими губами.

— Начинается посадка на пассажирский поезд Москва-Харьков. Нумерация вагонов с головы состава… — раздался гнусавый призыв громкоговорителя.

Стройотряд спохватился расхватывать свои рюкзаки. В щели забора было видно, как замельтешили зеленые куртки.

— И ведь даже спрятаться тут негде. А я так хочу тебя, что зубы сводит, — шутливо посетовала Старкова.

Аккордеон смолк, так и не закончив мелодию.

— Начинается посадка на скорый поезд Москва — Одесса, — прогнусавил громкоговоритель со стороны вокзала. — Поезд находится на третьем пути. Нумерация вагонов…

А возле нас с другой стороны забора возник Алеша Козырный.

— Пора! Наш поезд объявили, — деликатно глядя в сторону, напомнил он. — Как думаешь, в Одессе починят «Стратакастер»? Стоит его таскать с собой?

Певец растерянно продемонстрировал нам гитару в щель между штакетинами забора.

— Возьми, конечно, — вздохнула Старкова, отлипая от меня.

— Вот и я думаю! Должны же там найтись какие-нибудь старые еврейчики — мастера. Такие все что угодно починить могут, — обрадовано затараторил Алеша Козырный. — Раненый ты мой! — и он снова погладил гитару по деке.

А через двадцать минут я уже просто стоял в тамбуре. Провожающих уже попросили из вагона. И наша проводница, дородная украинка лет сорока, уже закрыла подножку и стояла наготове у выхода со скрученным желтым флажком.

Я смотрел из-за ее плеча вниз, на остающуюся на перроне Машу Старкову. А она все еще озабоченно торопилась втолковать мне что-то важное.

— Ты не думай пока — где деньги взять. А просто выбери, что у тебя в жизни сейчас главное: долги свои отдать и дальше деньги заработать или альбом с Алешей записать, как собирались?

Старкову совершенно не смущало, что вокруг стоят люди. Все они перекликались в окошки с отъезжающими, передавали приветы, требовали немедленных телеграмм по приезде, предупреждали, что фрукты с базара надо обязательно мыть… И только она торопилась донести до меня свое.

— Понимаешь, главное в жизни всегда надо делать вовремя — пока бог дает тебе шанс. Может, он и тебя испытывает? Главное — это всегда выбор. Или это, или все остальное…

Поезд вздрогнул и еле заметно тронулся. Перрон медленно пополз назад, а провожающие засеменили вслед за окнами и тамбурами, так и не успев договорить все важные напутствия. По коридору вагона ко мне в тамбур протиснулся Алеша Козырный. Он ласково помахал рукой медленно отстающей от поезда Старковой.

— Как думаешь, Сережа, может, мне водку перестать пить? Только красное сухое винцо. В Одессе его много, для здоровья полезно… — спросил певец.

И зачем-то смерил хохлушку-проводницу победоносным взглядом.

С восторгом прильнув к окну автомобиля, Алеша Козырный взахлеб обсуждал каждый дом, каждую улицу Одессы, которые попадались нам на пути. А меня, наоборот, все сильнее грызло беспокойство — не перегнул ли палку певец, сразу затребовав такой огромный гонорар. Он выпалил сумму, едва поздоровавшись, как только продюсер Рудик с распростертыми объятиями встретил нас на одесском перроне. Между тем «Волга» старой 21-й модели, как в фильме «Берегись автомобиля», на которой нас вез Лев Рудик, не оставляла впечатления нажитых подпольных миллионов.

— Посмотрите направо, сейчас мы проезжаем знаменитый Одесский академический театр оперы и балета. Еще Пушкин сюда захаживал, если люди не врут, — сообщал необъятный Лев Рудик. — А теперь внимательнее, проезжаем угол Дерибасовской и Ришельевской. Тот самый знаменитый угол, где, как известно, шестеро налетчиков отобрали честь у бабушки-старушки…