Дмитрий Тростников - Знаменитость

Он с каким-то оценивающим интересом посмотрел на меня. «Слетелись стервятники, дня не прошло», — поневоле подумал я. Не трудно было угадать, что требуется от меня этому так называемому другу.

— Шеф мой всегда неровно дышал к песням этого вашего Алеши Козырного. У него пленок штук двадцать хранится в задней комнате при кабинете, — со смешком поведал Валет. — Я вот что хочу предложить. Ты ведь все равно сам распространять этот альбом не сможешь. Тут такие люди и такие интересы вокруг этого завертелись — тебя сразу в бараний рог скрутят, и не заработаешь ничего. А мой шеф счастлив будет такую пленку заполучить. Я предлагаю к моему шефу под крыло попроситься! Сам Дато у него на побегушках.

— А с Бесом твой шеф тоже справится? — поинтересовался я. — А то ведь он тоже свои права предъявляет.

— Везде этот уголовник лезет, — искренно сморщился Валет. — Всем он надоел, всем напакостить успел… Кстати, могу подсказать и поспособствовать, как от него избавиться, — понизил голос Валет. — Есть кое-какие любопытные документики на него. Если их блатным показать — Бес покойник сразу. Кстати, Дато тоже на похоронах быть обещал… Мой шеф может эти документы запросить, как только ты ему пленочку подгонишь!

— Меня без пленки на похороны не пустят, — буркнул я. — Да и твой Дато перед Бесом дрейфит. Я это уже видел один раз.

Больше разговаривать с этим начинающим партийным лизоблюдом было не о чем, да и не хотелось.

— Какие они все сволочи! — потихоньку сказала Старкова.

— Подумай! Только быстро, — Валет сделал вид, что не расслышал ее замечания, и попрощался небрежным жестом.

Мы с Машей поспешили выбраться на набережную Невы. Но, словно по заказу, вышли там, где на другом берегу реки виднелись знаменитые «Кресты». Следственный изолятор № 1 всесоюзной системы исправительно-трудовых учреждений. Я отвел глаза в сторону.

А может быть, и не стоило? Ведь если бы не опасность нарваться на нож Беса и не угроза сесть уже через пару недель за эту самую красную кирпичную стену «Крестов» — о чем бы я думал? О двух лучших друзьях, которых я потерял одного за другим в считанные дни. (Я старался думать, что потерял их, а не угробил собственными руками). Ведь если бы летом я не затеял эту канитель с записью — наверное, все были бы сейчас живы? Я еще раз вспомнил, как мы в июне стояли с Алешей перед пивным ларьком. Он в перепачканном белом костюме сдувал тополиный пух с краешка пивной кружки и улыбался. И сердце так заныло! Это ведь происходило где-то здесь, в нескольких кварталах? Как же это могло все так случиться? Разменять две жизни на моток магнитной пленки с двумя десятками песен. Не стоило оно того…

Я еще раз искоса бросил взгляд на Старкову. На своего последнего друга, который остался у меня от этих бешено промчавшихся дней. Какая она все-таки красивая! И она бросится отговаривать, чтобы я не делал то, что решил. Между тем, присутствие на похоронах Дато и его молодчиков могло помочь одолеть Беса. Но даже с учетом этого обстоятельства, в моем плане было слишком много слабых мест. В этом я не обманывался.

Но ситуация упрощалась тем, что времени на колебания у меня не оставалось. Его было ровно столько, сколько шагов до ближайшего телефона-автомата.

Сняв трубку, я набрал номер КГБ, который давал мне отец.

— Это Климцов. Помните, я говорил, что подпишу ваши бумаги, если получу документы на Беса? Я точно знаю, такие документы есть.

С той стороны какое-то время длилось молчание.

— Видишь ли, Сережа, — выговорил наконец Соколов. — Ситуация изменилась. Объект, который нас интересовал в первую очередь — умер. И, соответственно, цена сотрудничества с тобой упала.

— Бес слишком многим надоел, всем напакостить успел, — повторил я тезисы Валета. — При таких делах вряд ли он долго проживет. Вам скоро не с кем будет работать…

Я даже удивился собственной наглости.

— Такие решения все равно требуют согласования с руководством, — ответил чекист.

— Мне эти документы нужны сегодня в четыре часа, на похоронах Алеши Козырного, — поставил я свое условие.

— Мои люди будут присутствовать на этом мероприятии. И я там буду. Сможем поговорить, — кгбшник повесил трубку, дав понять, что последнее слово в любом случае остается за ним.

— Что так смотришь? — повернулся я к стоявшей рядом и слышавшей разговор Старковой. — Осуждаешь?

Может, я даже и хотел, чтобы она отвернулась и ушла. С этой минуту одному мне будет легче.

— Уж точно не восхищаюсь, — пожала плечами Маша.