Дмитрий Тростников - Знаменитость

— Это правда, что Евка говорит? — ушел я от ответа.

— Все так, — энергично закивал головой Василич. — А вы не знали? Известная история. Года два назад по пьяни заспорили, что Алеше слабо на Евке жениться. Он тут же и женился. Так что она теперь безутешная вдова и законная наследница… — вздохнул Василич.

— Слышь, — позвал меня угрюмый блатной. — Зайди, тут с тобой поговорить хотят. Базар есть.

В соседней комнате Ева Томашевская повернулась ко мне, подошла вплотную и даже взяла пальчиками за лацкан пиджака.

— Я хочу помочь разрулить твои проблемы с Бесом, — вкрадчиво заговорила она, поглядывая снизу вверх поблескивающими влажными глазами. (Старкова рассказывала про женский приемчик: если капнуть немного глицерина, глаза выглядят так, будто на слезах). — Я могу договориться, и он отстанет от тебя.

— Каким это образом? — усмехнулся я.

— Ты должен кое-что сделать. Попросить у Беса прощения. И перед Алешей покойным… За то, что заездили его. Сделать это надо при всех, чтобы все видели. Ну, и только извинений на словах, конечно, теперь уже не достаточно. Ты еще должен…

— Руку ему поцеловать? Или ногу? — поинтересовался я.

Внутри закипала ярость. Ведь эта сука сидела в машине, когда Бес зарезал Зяблика!

— Просто верни пленку, которую с Алешей только что записали, — как ни в чем не бывало, сообщила Томашевская. — Бес вообще хочет прекратить это безобразие, когда записями Алеши торгуют все кому не лень. Он хочет, чтобы все сначала разрешения спрашивали, а потом — отстегивали процент семье покойного. Это же справедливо? А он проконтролирует, чтобы никто не жульничал. Поэтому он считает, что ты должен семье покойного. А это же святой долг. И если ты его отдашь — с ним можно договориться…

— А по-моему, он не станет договариваться, — еле сдерживаясь, возразил я. — Он меня прирежет сразу. Помнишь, как он Витьку зарезал в Гатчине?.. Или забыла?

— На могиле Алеши ему будет легче тебя простить. Воры любят красивые жесты, — рассуждала Ева, никак не отреагировав на упоминание Витьки. — А потом, ты все-таки недооцениваешь и степень моего влияния. А я — гораздо больший твой друг, чем ты думаешь.

Пользуясь тем, что на нас никто не смотрел, она ладошкой, которой все время теребила лацкан пиджака, скользнула по моему боку, затем вниз по животу и крепко, ощутимо взяла меня за промежность. Я даже вздрогнул, не ожидая от себя такой реакции. Все-таки Евка была конченой стервой.

— Если я принесу запись, то смогу пройти на похороны? — понял я.

Она кивнула, с явной неохотой отпуская то, за что держалась. Но в комнату уже зашел Василич с какими-то людьми.

— Все решено, прощание до обеда, а в четыре — уже на кладбище, — объявил он. — Оркестр приедет к двум…

— Никакого оркестра! — возмутилась Томашевская, возвращаясь к роли безутешной вдовы. — Пусть звучат песни самого Алеши. Лучшее из его блатного репертуара! Колонки установим на крыше машины.

— Алеша этого всегда боялся — что у него на похоронах будет блатняк играть! — ужаснулся я. — Он «Лебединое озеро» хотел, — вспомнился мне наш летний разговор у пивнушки.

— Это не обсуждается! — отрезала Ева категорически. — Авторитетные люди попросили…

— Кто платит, тот и заказывает музыку, — пробормотал я.

Томашевкая обернулась ко мне уже с совершенно иным выражением глаз.

— Верни пленку, солнце мое, — стальным тоном посоветовала она. — Верни, и всем хорошо будет…

Разговор был закончен. И я поспешил покинуть квартиру. Старкова ждала меня на лестничной клетке, тоже, очевидно, ни секунды не желая оставаться в этом угрюмом помещении. Но отойти далеко от подъезда нам не удалось.

— Какие люди! — вместо приветствия радушно улыбнулся поджидавший во дворе Валет. — А я тебя заметил краем глаза… Правда, что вы с покойным Алешей успели какой-то особенный концерт записать?..

«Ну, откуда этот-то знает?» — опешил я. Казалось бы, никто не мог знать, что мы творили, закрывшись в нищем мирке квартиры Ёсифа. Однако, получалось, что слухи уже вовсю гуляли по городу. И все заинтересованные стороны уже знали — что к чему.

— Ты, гляжу, на повышение пошел? — тоже без особых церемоний спросил я.

— Переведен в идеологический отдел обкома партии! Должностешка мелкая, зато какой круг общения, связи! — Валет не без гордости продемонстрировал свое расстегнутое, «обкомовского» покроя пальто, прежде чем заправить поглубже модный шелковый шарф. — Начальство мое нынешнее — даже не полубоги, а настоящие боги! Нет такого, чего они не могут себе позволить! Представляешь? Они могут все! Перспективы для меня открываются сумасшедшие, надо только завоевать доверие… Слушай, старик, очень кстати мы встретились…