Бернгард Келлерман - Город Анатоль

Продавцы притащили целую кучу дешевых пестрых головных платков, леди Кеннворти была в восторге от них. Сэр Губерт со скучающим видом сидел на стуле и спокойно курил сигару. А Борис помогал леди Кеннворти выбирать платки.

— Как вы находите этот, Борис? — спрашивала леди Кеннворти и смотрела Борису в глаза. Если он находил платок красивым, она откладывала его в сторону. И они всё время глядели друг на друга, пока сэр Губерт курил. У леди Кеннворти были очень светлые веселые голубые глаза. О, от Гизелы ничто не ускользнуло! Она прекрасно понимала такие взгляды.

Затем они ушли, оставив после себя запах дорогой сигары сэра Губерта и воспоминания о звонком веселом смехе леди Кеннворти. Гизела много дней рассказывала, какие аристократические манеры были у этих иностранцев и как хорошо она с ними поговорила. А у Бориса был вид Наполеона. Он очаровал Гизелу.

Рауль стонал от навалившейся на него работы, ему пришлось даже отказаться от послеобеденного сна. Лампа на его письменном столе часто горела до поздней ночи, пока наконец Ольга не приходила к нему в ночной рубашке, с распущенными по плечам волосами, как у ангела, и не уводила его в постель.

Но хуже всего оказалось то, что в квартире не было отдельной комнаты для конторы. Когда он женился, все обстояло иначе. У него было мало работы, и он был так влюблен, что ему и в голову не приходило устроить контору где-нибудь вне своей квартиры. Но теперь положение изменилось, не говоря уже о дурной привычке Ольги подслушивать у дверей. Рауль много раз заговаривал о том, что вынужден — ты понимаешь!.. — Но Ольга ничего не хотела слушать. О да, конечно, это ему удобнее! Она хорошо знает подлинные причины.

— Должна же ты наконец понять, куколка!..

Но «куколка» ничего не хотела понимать. При одном упоминании об отдельной конторе ее глаза мгновенно принимали суровое выражение. Рауль покорно вздыхал и продолжал страдать в тесной комнате.

С Ольгой с каждым днем становилось труднее ладить. Здоровая, зрелая женщина, без детей... ну, разумеется, сплошная истерика. Ольга становилась всё более нервной, раздражительной, сварливой, но в то же время вид у нее был цветущий: всегда на людях, красивая, с розовыми щечками, как будто у нее не было вообще никаких нервов!

Вчера Рауль был с ней в «Стране грез», смотрел американский комический фильм, о котором говорил весь город. Актеры обливали друг друга сбитыми сливками, и зрители умирали со смеху. Случайно Рауль оказался соседом Ютки Фигдор, довольно полной кокетливой дамочки. Рауль старался сделаться как можно тоньше, лишь бы не прикоснуться к своей соседке и не задеть ее как-нибудь локтем. Он даже хотел предложить Ольге поменяться местами. Но тогда он очутился бы соседом Антонии Роткель! Во время сеанса Ольга иногда посвистывала носом: это был плохой признак! Дома она посмотрела на Рауля с торжествующей усмешкой. Она утверждала, что он заранее сговорился с Юткой. О, несомненно! Она не так глупа, чтобы этого не понять. Все знают эту Ютку. Она путается со всеми!

— Ты ее, небось, всласть потискал в темноте? Так ведь?

Она выразилась даже гораздо грубее. Как только Ольга начинала злиться, она забывала о своем самовоспитании, над которым честно работала последние десять лет; усвоенные в детстве дурные манеры снова давали себя знать, и она опять пускала в ход свой старый лексикон: она была дочерью жандарма.

Рауль страдал, но молчал. Опасно было возражать, когда крылья Ольгиного носа так втягивались, что делались почти плоскими. Ольга переходила от упреков к упрекам и в конце концов поставила Раулю в пример Ксавера Савоша, который в ее глазах был коммерческим гением. Этот Ксавер Савош, этот «дурак», заработал уже триста тысяч крон, а он, великий умник Рауль, «самая светлая голова в Анатоле», что он заработал? Ничего! Он отдал свои деньги барону Борису Стирбею. Ну посмотрим, что из этого получится! Ольга презрительно расхохоталась, хотя как раз она-то и приставала к Раулю много дней кряду, чтобы он купил акции «Национальной нефти», пока они не стали недоступными. «Это наш шанс, Рауль, наш шанс!» — говорила она. Упреки становились невыносимыми, это была пытка, и в такой атмосфере Раулю приходилось напряженно работать от двенадцати до шестнадцати часов в сутки.

Так было вчера. Но того, что произошло сегодня, не мог ожидать даже Рауль, привыкший ко многому. Около десяти часов позвонили, и, так как служанки не было дома, открыла Ольга. Перед нею стояла дама с ярко-рыжими волосами, в шляпе ценою по меньшей мере в тридцать крон. А какое меховое манто! С наглой улыбкой она жеманным голосом спросила, дома ли адвокат Грегор.