Бернгард Келлерман: Город Анатоль

Феликс изо дня в день писал длинные письма ученым, академиям, библиотекам, архивам.

Он проводил Жака через сад, — знак высокого внимания.

— У тебя есть какие-нибудь определенные планы? — спросил он, подойдя к калитке.

Жак остановился и задумался. Затем он покачал головой и сказал:

— При случае я еще поговорю с тобой об этом.

Феликс нежно взглянул на Жака.

— Ты знаешь, чего ты хочешь, — сказал он с улыбкой. — Ну, прощай, приходи ко мне к обеду, когда пожелаешь.

«Об искусстве мы забываем, — подумал Жак, когда за ним захлопнулась дверь. — Может быть, он прав, как знать! Черт возьми, он не прав! Это только фразы!»

Выйдя из калитки сада, Жак остановился в нерешительности. Не пойти ли ему теперь к госпоже Ипсиланти? Дом баронессы находился в каких-нибудь десяти минутах отсюда. Янко посоветовал ему вчера поухаживать за баронессой. У нее есть деньги. Может быть, она и согласится дать ему взаймы… двадцать тысяч, а может, и пятьдесят, как знать! Но Жак вдруг решил повернуть в другую сторону. Несмотря на жару, он быстро зашагал вперед. Дорога шла между каменными стенами виноградников круто вверх, а затем через большие поля, усаженные розами, откуда неслась густая волна ароматов. Но Жак не бросил ни одного взгляда на цветущие розовые поля. Он нетерпеливо и быстро прошел через огромный пустынный выгон, который простирался до самого леса. Только на опушке он остановился, перевел дыхание и вытер пот с лица.

Медленно, с некоторой торжественностью, даже с благоговением, вошел Жак в лес. Только он один, Жак Грегор, знает тайну этого леса, только он один, никто больше! Лес этот был известен под названием Дубовый лес, хотя здесь росли не только дубы, но и березы, и буки. В некоторых местах кроны деревьев были так густы, что солнце почти не проникало сквозь них. Здесь царила необыкновенная тишина. Лишь изредка подавала голос какая-нибудь птица, но даже ее пение казалось странно тихим, словно разреженный воздух доносил его откуда-то издалека. Еще мальчиком Жак думал, что лес этот заколдованный, и ему казалось, что птицы произносят какие-то странные слова, которых он не мог понять. Часто ему вдруг становилось страшно, и он в паническом испуге убегал из леса.

Жак медленно бредет между деревьями. Глаза его прикованы к земле, точно он ищет чего-то. Часто он останавливается, поднимает какой-нибудь камень, рассматривает его и прячет в карман. А затем подозрительно оглядывается. Уж не боится ли он, как боялся когда-то? Он знает здесь каждую скалу, каждую тропинку. Вот огромная выветрившаяся скала, сплошь заросшая дикими розами, — обломок разрушенного временем горного хребта. Именно здесь Жак пережил когда-то самую страшную минуту своей жизни.

Как-то раз Феликс рассказал пятнадцатилетнему Жаку, что Анатоль, как гласят исторические хроники, обязан своим возникновением религиозной секте огнепоклонников, которая, по-видимому, пришла сюда с берегов Черного моря. Огнепоклонники? Это слово распалило фантазию мальчика. И так как Феликс считал возможным, что где-нибудь здесь в лесах можно найти развалины их храмов, то мальчика охватила археологическая лихорадка. Разрушенные фундаменты, развалины домов… он месяцами только и делал, что рыскал по всем окрестностям и искал. Однажды, увлеченный своими поисками, он обследовал вот эту самую огромную скалу, как вдруг чей-то грозный окрик пригвоздил его к месту. Голос слышался отовсюду сразу — с верхушек деревьев, из скалы, из-под земли. Он грянул как гром с ясного неба, как труба архангела, и Жак окаменел от страха.

Среди обломков скал стоял человек. Нет, это был не человек, а какой-то лесной дух. Косматая пепельно-серая борода, косматые седые волосы. Лицо его загорело дочерна, а на нем белели два пятна. Это были глаза. Но, увидев искаженное ужасом лицо Жака, лесной дух вдруг громко рассмеялся, чтобы успокоить перетрухнувшего мальчика, и в то же мгновение Жак узнал его: это был Маниу, владелец Дубового леса.

Об этом Маниу шла дурная слава. (А это ведь было еще до того известного процесса, который привел Маниу в тюрьму.) Взрослые избегали его, дети боялись. Жак иногда видел его издали и немедленно убегал.

Но теперь Маниу заговорил с мальчиком, успокоил его и с интересом выслушал, склонив голову, его рассказ об огнепоклонниках.

«Здесь, в этом лесу, нет никаких развалин, — сказал он, и Жак словно сейчас слышит его низкий, немножко ворчливый голос. — Стены? Если хочешь увидеть толстые стены, приходи ко мне в усадьбу. Там ты увидишь стены в два метра толщиной. Может быть, это и есть то, что ты ищешь? Заходи ко мне!» — Его борода еще раз мелькнула между деревьями, и он исчез.