Вадим, еще молодой адвокат, не случайно любил рассказывать Лене о предстоящих процессах. Он давно уже заметил, что, стараясь связно изложить жене, в чем суть дела, какие аргументы есть у него, какие можно ожидать от оппонентов, он, прокручивая дело не в уме, когда одна мысль сталкивалась с другой и никогда не доводилась до конца, а вслух, вынужден был соблюдать логику изложения. Тем самым, между прочим, выстраивая и логику своего поведения в процессе. Лена же, задавая вопросы — «а почему», «а если», «а вдруг те скажут, что», сама того не осознавая, просто от искреннего интереса к делам мужа, увлекала азартом борьбы за выигрыш процесса и фактически исполняла роль спарринг-партнера.
— Да, есть одно. Не знаю, заслушаем ли на этой неделе. Уже шесть раз откладывали. Дело по отцовству.
— А почему ты раньше о нем не говорил?
— А это дело Коган. Она мне его передала перед отпуском.
— Да, я же забыла — бархатный сезон. Она опять в Юрмалу поехала?
— В Палангу.
— Ой, ну да — в Палангу. Они для меня — одно и то же.
— Давай на следующий год съездим туда, тогда будем знать разницу.
— Ага! С тобой съездишь! Ты же всегда говоришь, что осень — самая жаркая пора. Основные дела после отпусков.
— Что есть правда. Но не стоит мною прикрываться. Это у тебя в институте занятия начинаются.
— «Ля-ля» — не надо! Мои студенты — на картошке. До 10 октября как минимум.
— Свидетель, вы путаетесь в показаниях! Тогда к каким занятиям вы вчера готовились? — Вадим рассмеялся.
— Товарищ адвокат, ваш вопрос снимается как дурацкий! Свидетель писала методичку. Вот!
— Простите, ваша честь! Кстати, помнишь, как я из Сухуми приезжал на работу из отпуска?
— Конечно, помню! Меня небось также дурачишь? — Теперь уже смеялась Лена.
— А как же! — в тон жене согласился Вадим. Некоторое время шли молча, вспоминая, каждый на свой лад, историю четырехлетней давности. В тот год зимой Машка постоянно болела — то ангина, то простуда, то грипп. Короче говоря, врач сказала, что надо вывозить ее на море, причем надолго, месяца на два, а лучше на три. Родители Вадима подписались на весь сентябрь. Лену с работы отпускали сразу по окончании вступительных экзаменов, то есть с середины июля.
Дело было за Вадимом. В юридической консультации, где он работал, молодым сотрудникам, как правило, отпуска давали с ноября по апрель. Заведующий консультацией Феликс, так запросто звали его между собой подчиненные, приговаривал неизменное: «Водку теплую не любишь? Пойдешь в отпуск зимой». Вадиму он благоволил, видел, что парень вкалывает не за страх, а за совесть, и очередной отпуск летом разрешил. Но нужны были еще недели две. Вадим пошел было к Феликсу, но в дверях его кабинета столкнулся с выходившим оттуда таким же молодым коллегой, жутко расстроенным тем, что начальник ему отдохнуть летом не дал.
Понимая всю бесперспективность просить помимо отпуска еще и две недели за свой счет, Вадим решил, что проще будет поставить Феликса перед фактом. Позвонить уже из Сухуми и сказать, например, что обратных билетов нет?
Пятнадцатого июля Вадим с Леной и Машкой улетели на море. Двенадцатого августа Вадим позвонил из Сухуми Феликсу и сообщил, что билетов нет. Правда, и дел, назначенных к рассмотрению в суде, тоже, так что он, если Феликс Исаакович не возражает, задержится дней на десять. Может, чуть меньше или чуть больше — как получится.
Феликс взъерепенился: «А кто будет 49-е вести? „Старики“? Хитрее всех хотите быть, Вадим Михайлович?!» Вадим попробовал было что-то сказать в свое оправдание, но Феликс просто взревел раненым львом и, проорав, что никакому больничному он не поверит, бросил трубку. Лена стала говорить, что Феликс — не человек, не хочет войти в их положение, но Вадим неожиданно взял его под защиту. Адвокатский инстинкт сработал, что ли? Подтвердил, что Феликсу и вправду трудно. Летом поток сорок девятых меньше не становится, а сотрудники в отпусках, и в суд посылать некого. Лена заявила, что это нелогично, если все отдыхают, то и дел меньше, так как судьи — тоже люди и тоже в отпуска уходят.
Вадим стал терпеливо объяснять, что летом ситуация усложняется из-за «чердака». Так на жаргоне называли дела, по которым сажали в тюрьму людей за проживание в Москве без прописки. Ночевали бомжи тогда на чердаках, весной и летом их отлавливали в больших количествах, а к августу-сентябрю дела этих несчастных лавиной сваливались в суды из кабинетов следователей, успешно раскрывавших сии криминальные действа сограждан всю первую половину лета. Приговоры штамповались, как гайки на конвейере, те гайки, которые советская власть так любила периодически немного подзакрутить. Но для правильного производственного процесса в деле должен был быть адвокат. «Вот Феликс и мучится!» — заключил защитительную речь Вадим.
Читать дальше