Михаил Барщевский - Из жизни Вадима Осипова

Двадцать три тысячи сами по себе тянули на расстрел. С этим обвинением придется бороться по полной программе.

Вот Вадим и корпел.

Вадим приходил домой злющий-презлющий. Еще ни разу с ним такого не случалось — он ничего не мог придумать. Включай голову, не включай голову — все едино.

К экспертизам не придерешься. Расчеты сумм, уведенных Сергеем из кассы, выполнены безупречно. Что было говорить в суде по поводу этих проклятых 23 «косых», оставалось совершенно неясным. С деньгами, потраченными на талоны, ситуация проще. Помимо явки с повинной здесь можно порассуждать о том, что «черт попутал», нашло затмение, человек — слаб, и отпущение однократных грехов испокон веку было свойственно любой власти, и светской, и церковной. Достаточно вспомнить, что еще в «Русской правде», в «Законах Хамураппи», в «Законах Двенадцати таблиц» и так далее и тому подобное…

Но все это работало, когда больше за человеком ничего не было. А тут 23 тысячи примитивного, традиционного, будто по «учебнику молодого расхитителя социалистической собственности», тупого воровства.

Каждый вечер Вадим ложился спать с надёжной, что во сне, как это многократно бывало, в отдыхающем мозгу родится что-то само… И каждое утро просыпался разочарованным. «Нет, не Менделеев», — не в первый раз признавался Вадим, чистя зубы.

Лена уже жалела, что втянула Вадима в дело Мирского. Деньги деньгами, но без них можно и обойтись, а Вадим мучился, переживал, огрызался, когда она его спрашивала: «Как дела?» — и, что ее настораживало больше всего, почти потерял к ней мужской интерес. Это не компенсируешь никакими деньгами.

Нина Петровна Косыгина не понимала, что адвокат так долго изучает в деле Мирского. Обычно его коллеги не столько читали дела, сколько брали у нее разрешения на Свидания с подзащитными в следственном изоляторе и общались, общались, общались… Все прекрасно понимали, что на самом деле основная задача адвоката сводилась к передаче записочек от родственников и обратно и снабжению заключенных домашней снедью. Если «сиделец» вел себя прилично, администрация СИЗО смотрела на такие нарушения сквозь пальцы. А Осипов за три недели брал разрешение на свидание только два раза.

Когда сегодня утром адвокат опять пришел за несколькими томами дела для чтения, она даже съязвила:

— Что ж вы так, товарищ адвокат, своего подзащитного вниманием не балуете? Совсем его не навещаете.

А Осипов резко ответил:

— Я — адвокат, а не письмоносец и не официант!

Еще было бы понятно, скажи он такое жене, матери подзащитного, но ставить на место ее, судью, было, по меньшей мере, глупо. «Просто, наверное, ездить в тюрьму и сидеть там часами в очереди ему лень, а отрабатывать гонорар, ведь не по 49-й работает, надо. Вот он для родственников и старается, изображает прилежность и рвение», — заключила про себя Косыгина.

Вечером, придя домой, она спросила мужа: — Лева, а ты такого Осипова из пятой консультации не знаешь?

— Нет, а что?

— Да он у меня по делу Мирского, директора универсама. Странный какой-то. В тюрьму не ездит, читает том за томом, и, что особенно удивительно, дольше всего те тома, что с документами «первички». А там-то чего копать? Не пойму, что это он надумал?

— Не бери в голову! Если молодой и зеленый, то для него «первичка» — китайская грамота. Он же на юрфаке ни накладных, ни балансов в глаза не видел. Так, расширяет кругозор. Но я выясню в Президиуме.

Через пару дней муж-адвокат отчитался перед женой-судьей о результатах проделанной работы.

— Наглый, грамотный, чрезвычайно самоуверенный, однако с мозгами. Стариков не уважает, перед «Золотой пятеркой» не заискивает. Говорят, с фантазией, иногда придумывает и впрямь интересные трюки. Невероятно амбициозен. Подобных дел — даже близко не было. Никогда «хозяйственников» не вел. Беден, очень хочет заработать. Не самые лучшие характеристики для молодого человека. Но, по-моему, сюрпризов особых тебе ждать не следует. Отмолчится в процессе, а в прениях будет бить на жалость. Думаю, сверхзадача — понравиться родственникам.

— Похоже, — несколько успокоилась Нина Петровна. — Не люблю я таких, тупых и жадных, — сформулировала судья приговор Осипову.

До начала процесса оставалось два дня. Вадим пятый раз подряд приезжал к Мирскому, и они сидели с утра и до вечера в комнате, предназначенной для общения адвокатов с заключенными. Обедать Сергей не ходил, сокамерники оставляли ему еду до вечера. Вадим делился с Мирским бутербродами, которые чувствовавшая себя виноватой Лена готовила безропотно каждое утро. Раньше с ней такого не случалось.