Петер Ярош - Тысячелетняя пчела

— Ты варила? — отважился Само.

— Я. А что?!

— Так просто!

Отец покашлял, утер салфеткой жирные губы, но лишь для того, чтобы скрыть озорную улыбку.

— Научится, всему научится! — сказал он. — Дайте срок… Добьется девка своего, и глазом моргнуть не успеете…

— Галушки-то с брынзой варила? — подколол ее Валент.

— Ну и что? — огрызнулась Кристина и надулась. — Не нравятся — не ешь!

— Да я ничего! — рассмеялся Валент. — Я было подумал, ты в них маку подсыпала, — прыснул он со смеху. — Но ежели б маку как маку, маку толченого, а то ведь какого-то твердого, окаменелого…

Кристина повернулась к мужчинам спиной. Она и дулась, и смех ее разбирал.

— Мак и впрямь твердый, — поддержал брата Само. — Скрипит на зубах…

— Скрипит-то уж ладно — не разгрызешь!

— Матерь божья! — взорвалась Кристина. — Какие неженки! Может, и попало в муку малость земли или песку с мельничного жернова, а вы уж тут шум подымаете! Будто моя вина — мельника ругайте! Что мне, муку жевать прикажете, прежде чем ее замешивать?! Ну! Что скажете? Умники-разумники!

Они не перечили, но смеяться и перемигиваться продолжали. Галушки умяли, даже блюдо хлебом подчистили, Теперь только Кристина, заулыбалась, ведь все время на языке вертелись слова: «Знали бы вы, что съели, ведали бы!» Улыбаться-то улыбалась, но словечка не обронила. После фриштыка мужчины, завалившись в траву, стали запивать галушки теплым отваром с молоком. Они отрыгивали, их пучило, распирало, но они блаженно хлопали себя по тугим животам и выхвалялись, до чего сытно поели. Отдохнув с полчаса, взялись отбивать косы, а Кристина — ворошить скошенную траву. Ворошила, укладывала в стожки и даже не заметила, как заявилась мать. Та поздоровалась с мужчинами, одобрила их работу, потом незаметно подобралась к дочери.

— Съели? — шепнула улыбнувшись.

Кристина кивнула.

Мать вздохнула. Схватила грабли — и за дело.

Работали весь день. Сгребали, ворошили сено, а как высохло, сложили в бабки. Мужчины, докосив, помогли женщинам. Мать побрела домой первая. А Кристина с Валентом принялись передвигать бабки ближе к сеннику.

— Сегодня здесь переночуем, — сказал Мартин Пиханда дочери, — а утром найдешь нас уже на другом лугу.

Дорогу знаешь?

— А то!

— Теперь можешь домой отправляться!

Кристина, признательно поглядев на отца, начала укладывать вещи в корзину. Мужчины разложили огонь и взялись готовить ужин.

Он скакал на коне и покуривал трубку. Остановился в орешнике, выпуская изо рта клубы дыма, а его буланый в яблоках стал пощипывать листья. Пиханды уже отужинали. Всадника они заметили тотчас. Величавый силуэт верховой лошади и седока четко вырисовывался в последних лучах закатного солнца. Пиханды прекратили разговор у огня и поднялись. Всадник мягко понукнул коня и приблизился к сеннику. Соскочил, привязал бегуна, подошел к мужчинам.

— Не помешаю? — спросил.

— Милости просим, коль пожаловал! — приветствовал его Мартин Пиханда. — Подсаживайся!

Молодые люди тоже поздоровались с прибывшим — тот ответил кивком. Взглянул с любопытством на Валента, подсел к огню. Глубоко вздохнув, блаженно распрямил ноги, потом согнул их и потянулся к жару за угольком. Голыми пальцами вложил его в трубку и несколько раз сильно затянулся. Мартин Пиханда и мелкопоместный словацкий землевладелец Юлиус Гадерпан обращались друг к другу на ты, поскольку были сверстники. Пятьдесят гектаров полей и лугов и несколько гектаров леса, которыми владел Гадерпан, ничуть не сказались на его облике. Одевался он скромно, просто. Короткую кожанку носил и летом, на запястье правой руки неизменно болтался хлыстик.

— Управились? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал — Если погода продержится, сено будет хоть куда.

— Завтра начнем косить на Ребрах, — отозвался Мартин. — А как и на Гляне управимся, сложим сено в сенники и спустимся в низину. Тебе-то дольше придется провозиться.

— Я десяток косцов нанял, — сказал Гадерпан. — Через две недели, коли подналягут, и делать будет нечего. — Он выбил содержимое трубки в ладонь и бросил в костер. — Вычитал я давеча в венской газете, — улыбнулся он Мартину, — что англичане зарятся на два острова у побережья Германской Восточной Африки [14] Стр. 76. Германская Восточная Африка — название германской колонии в Африке. Туда входила большая часть территории нынешнего государства Танзании, а также земли современной Руанды и Бурунды, захваченные Германией в 1886–1895 гг. И. Богданова . . Надо торопиться, вдруг война будет. Не знаю только, как эти острова называются, под рукой карты не было.