Джулиан Брэнстон - Вечные поиски

Он опять сел, вновь безутешен. Краткая вспышка гнева угасла.

– В этой зале, – сказал он, – самый лучший очаг на всю округу.

Сервантес попытался утешить его, указав, что все, наверное, не так скверно, как кажется, ведь это же честь, что таверну сочли святилищем.

– А! – сказал ее хозяин. – Вы забываете, что Бог на выпивку смотрит не как я.

– Всякая чрезмерность уже грех, – сказал Сервантес. – Но я не сомневаюсь, что твои клиенты, когда вдосталь насмотрятся на видения и наслушаются о них, возжаждут обсудить это дело за кружкой среди друзей.

Его слова послужили сигналом – дверь залы отворилась, и, переговариваясь тихо и взволнованно, вошла порядочная толпа завсегдатаев.

Сервантес сказал хозяину таверны:

– Позволь мне обсудить вопрос о подаяниях с Рыцарем Стола. Возможно, найдется здравое и выгодное решение.

Сервантес оставил хозяина таверны, который с сомнением озирал клиентов, и вошел в парадную залу.

Сервантес увидел, что новоокрещенный Рыцарь Стола лежит на спине, у его ног и головы горят свечи, а он держит свою шпагу и смотрит в потолок. Сервантес только успел войти, как Рыцарь Стола сказал:

– Наконец-то ты пришел! Ведь со времени нашей встречи и моего вознесения в царствие Бога миновал век.

– Может быть, – сказал Сервантес, – еще один удар по голове вновь познакомит тебя с твоей семьей и близкими.

– Как ты добр, что думаешь обо мне! – сказал Рыцарь Стола. – Но, полагаю, они с радостью уступят мое общество Богу, лишь бы избавиться от докучливой и сварливой личности, какой я был. И как купец я также не послужил ни единой достойной цели, и мое богатство никогда не тратилось на пользу другим. В нынешнем моем положении я ощущаю себя более чем пригодным для него и более чем достойным блюсти надзор за архангелом Михаилом.

– Ну а потребность в еде и питье, – спросил Сервантес, – и другие потребности, выдающие грубость материала, из которого скроены наши тела? Как насчет них?

– Я уже обдумал это, поскольку испытывать голод – моя слабость, – сказал Рыцарь Стола. – Я планирую держать мое бдение от полуденных часов до полуночи, когда оно наиболее полезно благочестивым или даже просто любопытствующим жителям здешних мест. После полуночи я почищусь, приму пищу и приготовлюсь к бдению на следующий день.

– Раз мы заговорили о вещах практичных, – сказал Сервантес, – я бы хотел изложить план соединения служения Богу с деловым предприятием, чтобы Богу было оказано все положенное ему почитание, а преуспевающее коммерческое товарищество продолжало преуспевать.

– Ты обладаешь безупречной учтивостью, – сказал Рыцарь Стола, – чертой, которую я не мог не заметить, даже когда разозлился на тебя вчера вечером. Но я не совсем понимаю, о чем ты говоришь.

– Ну, – сказал Сервантес, – нам не дано определить, когда и как человек может внезапно познакомиться с Богом.

– Это правда, – сказал Рыцарь Стола, – и, бесспорно, правда в моем случае.

– Собственно говоря, Бог может посетить тебя в любом данном месте, – сказал Сервантес, – занят ли ты чем-то или нет. Неудобство для тебя, а не для Него.

– Опять-таки это правда, – сказал Рыцарь Стола, – ведь Бог стоит за всем, что происходит.

– В таком случае, – сказал Сервантес, – ради нашего любимого хозяина таверны и во имя твоей веры в твое видение давай обсудим распределение подаяний. Я заметил, что блюдо для них уже поставлено, – и Сервантес указал на блюдо с горой мелких монет, – и уже переполнено лептами.

– Неужели? – сказал Рыцарь Стола. – У меня времени не было думать о подобном, я оберегал свое видение. Ты советуешь распределить подаяния между их подателями и положить им конец?

– Нет-нет, – сказал Сервантес, – ведь это было бы равносильно своего рода богохульству, ибо подаяния – знак, что мы почитаем Бога. Если Он счел уместным сотворить святилище в самой посещаемой таверне здешних мест, не посмеем же мы сказать, будто Бог совершил ошибку. Я предлагаю, чтобы подаяния собирал хозяин таверны на расходы по поддержанию этого нового святилища в надлежащем виде. Он хороший человек и обеспечит здесь чистоту, а также кров, пищу и напитки для бесчисленных пилигримов, которые, конечно, устремятся поклониться этому месту.

– Вижу, – сказал Рыцарь Стола, – что Бог наделил тебя предприимчивостью в обретении новых способов почитания Его в земной юдоли.

– Остается только удивляться, – сказал Сервантес, – что мне не удается воспользоваться ею для обеспечения себя самого.