Джулиан Брэнстон - Вечные поиски

Карета теперь находилась примерно на расстоянии двадцати минут пути от дома герцогини. Но маркиз уже садился ужинать там.

Пока карета мчалась, герцогиня шла в прохладной тени коридора. Она держала обильную охапку цветов с длинными стеблями для букетов на верхней площадке лестницы и думала о надвигающемся визите маркиза. Его посланец попросил, чтобы «тяжкие тяготы путешествия были бы облегчены слишком кратким угощением в ее доме». Маркиз ей не нравился, о чем, она чувствовала, он не знал, хотя остался бы равнодушен, если бы и знал. Он редко кому нравился. Он использовал людей для удовольствия или же с удовольствием, а иногда так и так одновременно. Но то, что он не знал о ее антипатии к его манерам узурпатора, к его змеиным глазам без ресниц, масляности его голоса и его накраденным деньгам, свидетельствовало о степени ее власти над собой. Ее манеры оставались безупречными, и она не осуждала. Она принимала гостей, вовлекала людей в разговоры, узнавала их подноготную потому лишь, что, как Диоген с его фонарем, искала человека чести.

И пока она шла со стеблями и яркими бутонами в объятиях, ей послышалось чье-то хихиканье, приглушенное закрытой дверью. Она догадалась, кто это, по тону веселья. Она ведь распорядилась, чтобы камеристка ждала ее помочь с цветами. Никого в доме эта обязанность не привлекала, но не потому, что была неприятной, а потому, что герцогиня все время и до конца оставалась такой категорически безмолвной и такой сурово красивой. Фигура Афродиты, глаза Афины.

Она остановилась у дверцы бельевого чулана.

– Кара? – сказала она. – Это ты?

Дверь стремительно открылась, и появилась камеристка с порозовевшим от хихиканья лицом и глазами, широко открытыми из-за страха перед тем, что могло произойти. Она что-то старательно прятала за спиной.

Герцогиня удивилась: обычно на Кару можно было положиться. Она протянула руку за спрятанным предметом и сказала своим серьезным размеренным голосом:

– Ты забыла про цветы, Кара?

– Да, ваша светлость, – смиренно сказала камеристка. Предмет перешел от нее к герцогине, словно в тайном рукопожатии.

– Принеси другую вазу, – сказала герцогиня. – Та, что на столе, слишком мала. Принеси майолику.

Камеристка стремительно застучала башмаками вниз по ступенькам. Герцогиня подавила вздох и посмотрела на то, что отобрала у своей камеристки.

Это был памфлет. Новая причина удивиться. Кара умеет читать! По какой-то причине, пока она смотрела на контрабанду, а башмаки камеристки все еще стучали по ступенькам вниз в подвал, сердце у нее забилось сильнее. Почему? Она прочла заголовок: «Еще Эпизод из Дальнейших Великих Приключений некоего Дон Кихота из Ламанчи». А, да. Она что-то слышала, будто почти все студенты в университетах пренебрегают занятиями ради самых последних эпизодов этого комического романа. Ну, ее он не рассмешит. Как и все прочее. Но почему сердце у нее так колотится? Потому что нечто, связанное с литературой, могло внести веселость в жизнь служанки. А, да, именно об этом сердце так быстро и предупредило ее крохотным секундным спазмом – каким образом нечто, имеющее подобный вид, может одновременно дышать такой беззаботностью. Но памфлет? Она поглядела на листы в руке, на дешевую, но четкую печать. Слишком ничтожно. Придется его отобрать. Кару можно похвалить за то, что она выучилась грамоте, но не за то, что она приносит в дом подобное.

Так продолжалось отрицание, которое еще больше забаррикадирует ее сердце от ее души. Миг примирения противоположностей миновал. Послышался стук колес, хрипение лошадей, налегающих на постромки. Маркиз приехал, а цветы еще не поставлены. Внизу лестницы появилось розовое лицо Кары.

Со своего места Кара увидела в вышине чарующе прелестную женщину с руками, полными цветов. Глаза, когда они опустились к ней, ни на йоту не пригасили впечатления чего-то безупречного, сочетания печали и власти над собой. А солнечные лучи, бьющие сквозь стеклянный купол, очертили ее фигуру ореолом предвечернего света. И тут богиня сказала ей:

– Маркиз приехал, проверь, готова ли его комната.

Возьми, – она протянула цветы, – мы найдем для них время попозже.

Кара послушно взбежала по лестнице, чтобы взять цветы. Когда она вновь взглянула на свою госпожу, ее лицо было спрятано, затемнено избытком света позади нее, его укрывала тень. Непостижимое – еще один лик богини. Она повернулась с цветами, чтобы снова сбежать вниз.