Владимир Кунин - Сволочи

— Ты как со старшими разговариваешь? — возмутился летчик.

— Какой ты мне «старший»?! Вали отсюда, крути баранку!..

— Принц! Бабай! Заткните пасти, сучий потрох!!! — приказал Костя Чернов и поднял глаза на летчика: — Извини, командир, действительно жарковато...

ТУРКМЕНИЯ. МАРЫ. АЭРОДРОМ АДД. ДУШНЫЙ И ТЕМНЫЙ ВЕЧЕР

В прокаленной темноте угадывается силуэт огромного стратегического четырехмоторного бомбардировщика ПЕ-8.

Вокруг самолета возятся техники. Несколько старших офицеров соединения стоят в напряженном ожидании, смотрят, как садится ЛИ-2 и заруливает на стоянку неподалеку от бомбардировщика.

Небольшой автобусик мгновенно подкатывает к открывающейся двери ЛИ-2, и в полутьме видно, как солдаты батальона аэродромного обслуживания перегружают тяжеленные парашютные сумки из ЛИ-2 в автобус. А затем туда же перебираются восемь фигурок, почти неразличимых в темноте...

Автобус подкатывает к бомбардировщику.

Двери его открываются, и на землю начинают спрыгивать взмокшие от удушающей туркменской жары восемь пацанов...

Кто в одной майке и сиротских брюках, кто — голый по пояс, кто-то в одних трусах. Почти у всех тела пестрят наколками...

Видно, что старшие офицеры АДД ожидали кого угодно, только не такую команду! Они ошарашенно переглядываются, пока Костя Чернов без малейшего признака вежливости спрашивает у потрясенного подполковника:

— Куда?

Тот молча показывает на открытый нижний «кинжальный» люк.

— Пошел! — командует Костя своим. — Тяпа, останься. Считай сумки!

По короткой лестнице пацаны поднимаются сквозь люк во чрево стратегического бомбардировщика дальнего действия.

— Чего хлебало раззявили?! — гавкнул Тяпа на подбежавших солдат. — Грузите сумки! Стоят, падлы, как дохлые!..

Солдаты нерешительно смотрят на офицеров.

— Делайте, что приказано, — говорит им подполковник.

Тяпе это безумно нравится, и он украдкой подмигивает Косте. Солдаты заполошно перегружают сумки из автобуса в самолет...

...Петляков-восьмой уже взлетел в темное небо, а группа старших офицеров, проводив глазами улетающий бомбардировщик, воззрилась на подполковника.

— Ерофеев! — сказал один в кожаной куртке и брюках с лампасами. — Ты у нас кто?

— Как «кто»?! Начальник особого отдела, товарищ генерал...

— Так вот, потрудись объяснить мне, что это была за разрисованная шантрапа?!

Подполковник недоуменно пожал плечами:

— Это вы меня спрашиваете?..

ВЫСОТА 8000 МЕТРОВ. СКОРОСТЬ 450 КИЛОМЕТРОВ В ЧАС

На высоте в фюзеляже очень холодно...

Кутались, кто во что горазд. Костя подошел к кормовой турели, спросил стрелка, лежащего в теплом комбинезоне у крупнокалиберного пулемета:

— Эй, летчик... А потеплее нельзя сделать?

— Я не летчик, я — стрелок.

— Один хрен. Позови начальника.

— Не «начальника», а «командира», — снова поправил Костю стрелок.

— Я же тебе сказал, что мне — один хрен! Скажи, старший группы зовет!..

Стрелок включил СПУ — самолетно-переговорное устройство, насмешливо оглядел замерзшего Котьку, сказал в ларингофон:

— Командир! Я — эф-три, кормовой... Тут с вами поговорить хотят. Жалуются, что холодно.

Из кабины летчиков пришел командир корабля. Тоже в теплом комбинезоне, коротких американских унтах. Сказал стрелку:

— Пока тебе делать нечего — волоки моторные чехлы. — И повернулся к Косте: — Они хоть пованивают бензином и маслом, зато стеганые. Закутаетесь по двое, и на боковую.

— Нам сколько лететь? — спросил Костя.

— Часов восемь. Правда, будем еще садиться на аэродром подскока в Адреанополе на дозаправку.

— Это твоя головная боль. Нам до фонаря. Мы спать будем. Только чехлы давай...

— А вон уже несут... Тебе сколько лет-то?

— Как говорил один клевый старик, «много будешь знать — не успеешь состариться», — улыбнулся Костя. — А правда, что вы еще в начале войны уже Берлин бомбили?

— Правда. И Кенигсберг тоже.

— Ну вы даете!.. — восхитился Котька-художник.

— Я смотрю — вы тоже, — с уважением сказал командир корабля.

— За час до цели разбуди нас, пожалуйста.

— Слушаюсь, ваше благородие! — усмехнулся командир.

...Спустя несколько минут все восемь пацанов, попарно укутавшись в грязные стеганые моторные чехлы, спали мертвым сном прямо на металлическом полу бомбардировщика...

ПАСМУРНЫЙ ДЕНЬ. ЗАИЛИЙСКИЕ АЛАТАУ. ДИВЕРСИОННАЯ ШКОЛА

Павел Петрович сидит за столиком на складе, разглядывает комсомольские билеты улетевшей «восьмерки». Складывает их в стопку. В дверях склада возникает Вишневецкий: