Владимир Кунин - Двухместное купе

— Тоже верно... — пробормотал полковник Петров. Вытащил из холодильника свежее пиво и раздраженно произнес:

— Интересно, где они сейчас-то болтаются? Лидке теперь, в ее положении, по жаре шастать категорически противопоказано!

— Они еще в шесть утра в деревню уехали, — сказала Фирочка.

— Поместье свое осваивают, — пояснила Наталья Кирилловна.

Бывший дом покойного Вани Лепехина, полноправным владельцем которого теперь являлся гражданин Самошников Анатолий Сергеевич...

...стоял на пригорке, откуда вся деревня, вместе с неказистой церквушкой, бывшим сельсоветом и почти развалившимся клубом, просматривалась как на ладони.

Когда-то, много лет назад, этот дом строился, наверное, как «господский» и поэтому был совсем не похож на остальные деревенские дома.

Он стоял на внушительном приусадебном участке, огороженном древним покосившимся плетнем.

Дом был большим, просторным, но уж очень заброшенным и обветшалым. Непонятно было, как в нем можно сейчас жить...

Однако над домом уже вился дымок...

... Лидочка в одних трусиках и лифчике, но в хозяйственном переднике...

...носит еду из глубины дома на полусгнившую веранду...

...и кричит оттуда:

— Толька, иди завтракать!..

— Иду! — кричит ей в ответ Толик.

Под тремя большими старыми и очень густыми деревьями взмыленный жарой и работой Толик-Натанчик роет могилку для четырех урн...

Он уже по пояс в узкой и длинной могилке, а все копает и копает...

...и земля вылетает из могилки веером с лопаты Толика...

Лидочка не выдерживает, спускается с веранды, идет через участок под палящим солнцем к Толику и говорит обиженно:

— Толинька... Ну, все же остывает!

— Иду, иду, котик... — отвечает ей взмокший Толик.

Лидочка заглядывает в могилку, спрашивает:

— Мы же урны будем хоронить... Зачем такая глубокая?

Толик выпрямился в яме, устало оперся о черенок лопаты, посмотрел на Лидочку и сказал:

— А чтобы им всем четверым там спокойнее было. А сверху сирень посадим. Бабуля сирень обожала...

Сквозь кроны деревьев на Лидочку падало солнце.

— Уйди в тень, — сказал ей Толик.

И вдруг, почти слово в слово, повторил фразу, сказанную в Петербурге Николаем Ивановичем:

— Тебе теперь, в твоем положении, шастать по жаре категорически противопоказано!..

Лидочка собралась что-то ответить, но из-за плетня раздался голос:

— Эй! Господин-товарищ-барин! Самошников... иди, как тебя тама? Иди-ка сюды!..

— Кто там? — настороженно спросил Толик у Лидочки.

Толик из ямы не видел кричащего человека.

— Да опять этот алкаш участковый, — сплюнула Лидочка. — Теперь точно все остынет!

Толик бросил лопату, выпрыгнул из ямы. Пошел к плетню...

— Здравствуйте, Семен Васильевич, — сказал Толик.

— Здорово, коль не шутишь, — сказал участковый. — Хоша здоровье поправить бы не мешало...

Было участковому лет сорок пять.

Выглядел он достаточно живописно: босиком, в форменных брюках, закатанных до колен; рубашка с погонами младшего лейтенанта была завязана на тощем теле вокруг пояса рукавами, но на голове торжественно восседала новенькая милицейская фуражка!

Через плечо у него была перекинута рыболовная сеть, набитая свежескошенной травой, а на плече участковый нес косу-литовку...

— Я говорю — здоровье поправить бы не мешало! — повторил участковый. — А то вот коровке покосил, так дух вон и лапти кверху! Поправиться есть чего?

Участковый положил скошенную траву на землю, а косу прислонил к плетню. Приготовился к разговору.

— Не пью, — скучно ответил Толик. — Может, покушаете с нами?

— Больно нужно!.. — презрительно сказал участковый. — Чего мне, жрать нечего?! Я — должностное лицо, а ты мне чё предлагаешь?! Так и во второй раз загреметь недолго... Ты у мене смотри!

У Толика желваки заходили под скулами. Сзади подошла Лидочка — в купальных трусиках, лифчике и кухонном переднике.

— Семен Васильевич, а у вас в клубе по вечерам хоть танцы бывают?

Стараясь не смотреть на полуголую Лидочку, участковый строго сказал:

— Кому танцевать-то? Бабке Груше да деду Павлуше? А ты в таком виде по деревне ходить не имеешь никакого права! Вот оформлю за моральное разложение...

Но Лидочка только улыбнулась, спросила:

— А что, молодежи в деревне разве нет?

— Откуль ей взяться? Кто спилси, кто срока отбывает, кто в Питер подался... Или еще куды. Чего копаете то?

— Урны с прахом родных захоронить хочу.