Чарльз Дэвис - Мания

Предательски правдивые слова детей часто недооцениваются взрослыми, хотя эти слова весьма убедительны, когда используются в далеко не детских целях. Подозрения и обвинения завистливых соседей следовало замаскировать более невинными и беспристрастными суждениями, и в беседах с моими ровесниками Инквизитор нашел предлог (я не могу назвать это доказательством), необходимый для взятия мавра под стражу. Трюкач всегда идет по тонкой линии, отделяющей развлечение от более зловещей двуличности, и беда мавра заключалась в том, что простые фокусы, которые он показывал нам, детям, ради развлечения, с другой точки зрения можно было толковать как подтверждение дьявольского дара.

Я так и не понял, почему другие дети с такой готовностью предали человека, в котором до тех пор души не чаяли. Возможно, они, как и я, когда настал мой черед, не сознавали, что их слова — предательство. Или, может, они лучше меня чувствовали потребности общины, лучше понимали, что значит быть изгоем, и считали цену изгнания слишком высокой за толику веселья и фантазий. Не знаю, ибо мне так и не представился случай спросить их. Однако через два дня после нашей прогулки при луне и беседы Инквизитора с моими приятелями мавра взяли под стражу и обвинили в колдовстве. Он якобы общался с ночными созданиями (в некотором роде правда, хотя не в том смысле, какой вкладывал в эти слова Инквизитор), он скрывал своих фамилиаров [21] Здесь фамилиар — демон, принимающий обличье животного, спутник ведьм и колдунов. (Примеч. пер.) . на горе в одному ему известных местах (опять правда, но не в дурном смысле, как было представлено), и, возмущаясь возвращением христианских земель христианам, он околдовывал соседей и похищал их детей, дабы удовлетворить потребность дьявола в неокрепших душах. Чтобы скрыть политический характер своей миссии, Инквизитор смастерил дымовую завесу из невинных детских историй.

Впервые мы узнали эти подробности от Фактора. Я не знаю, откуда он их добыл, поскольку, как мы вскоре выяснили, Инквизитор его не жаловал. Я также не знаю, всегда ли Фактор любил приносить дурные новости, или так испортила его характер деятельность, по роду которой одно его появление неизменно предвещало неприятности. Безусловно, люди могут приохотиться к самым странным вещам. Сам я со временем стал с нетерпением ожидать исполнения своего долга в исповедальне, ибо, выслушивая покаяния и отпуская грехи, обнаружил в себе странное влечение к человеческому вероломству, нечто вроде пристрастия к отклонениям от нормального бытия, как будто непрерывный круговорот греха — история торжества непобедимой глупости человечества. В любом случае Фактор был человеком неприятным и обожал объявлять о бедах и лишениях, даже когда это не входило в его прямые обязанности. Потому не так уж удивительно, что он собирал летнюю десятину именно в день обвинения мавра. Обходя деревню, копаясь в собранном нами урожае, взвешивая и отбирая, Фактор с неприличным ликованием перечислял преступления мавра и ожидающие его ужасные пытки.

Он явно не принял в расчет Инквизитора, которому совсем не понравилось то, что его действия предопределяются слухами, особенно в сложившейся ситуации нынешнего расследования, где первостепенное значение имело поведение всех жителей aldea.

Как раз когда Фактор покидал нашу хижину, его с площади окликнул Инквизитор, снова сидевший под липой. В тот день множество людей покинули поля и вернулись в свои дома. На то были две настоятельные причины: как можно больше спрятать от Фактора и проследить, чтобы он как можно меньше взял сверх положенного. В результате свидетелями происходящего стали почти все жители деревни.

— Я слышал, ты болтаешь о предстоящем испытании веры. — Инквизитор говорил громко, громче, чем следовало, если бы его слова предназначались одному Фактору.

— Простите, ваше преосвященство. — Фактор теребил свою шапочку, словно искал спрятанную в шве монету. И улыбался. Его улыбка выглядела столь ужасно, что лучше бы он и не пытался улыбаться. Есть люди, лица которых просто не созданы для веселья. И необязательно все они безобразны. Я лично встречал красивейших людей, чья улыбка вызывала в очевидце дурные предчувствия, и в то же время многие некрасивые лица отлично подходят для выражения удовольствия. Однако Фактор, к своему несчастью, был и безобразен, и не создан для улыбок. Лучше бы он не изменял своей обычной угрюмости. Честно говоря, он был несчастным существом, пресмыкающимся перед власть предержащими и высокомерным с теми, над кем сам обладал хоть малейшей властью. Однако, несмотря на все, что случилось, я не испытываю к этому человеку ничего, кроме жалости. Он попусту растратил свою жизнь, он никому не сделал добра, и, если бы не милость Христа, можно считать, что он и не родился. Но если улыбка была ошибкой, его последующие слова стали грубейшим промахом. — Простите, — сказал Фактор заискивающе. — Говорил. Пусть все знают, что справедливость восторжествует, ваше преосвященство.