Айрис Мердок - Книга и братство

День был очень холодный, и между Джерардом и попугаем летали редкие снежинки. Они опускались медленно, зримым воплощением тишины, словно в некоем ритуале отгораживая уединенное пространство, внутри которого Джерард и птица были одни. Мысли Джерарда и его чувства были как стены заглушенной камеры, не пропускавшие звуки проезжающих машин и шаги прохожих. Ему виделся отец, лежащий на смертном ложе, его восковое чужое лицо, высокий заострившийся нос и отвисший подбородок, его бедный мертвый отец-неудачник, чей образ отныне и навсегда был связан с призраком серого попугая. Действительно, вполне возможно, что Жако был жив, тогда как отец умер. Джерарду хотелось сказать это, казалось даже, он так или иначе говорит это попугаю в зоомагазине. Клетка висела довольно высоко, так что глаза попугая и Джерарда были на одном уровне. Больше никаких существ в витрине не было. Жалость и любовь, которые он испытывал к попугаю, нежная печаль вины были очень похожи на чувства, которые он испытывал, думая об отце, о том, что должен был сказать ему, и о привязанности, которую следовало выказать более открыто. Знают ли умершие, как сильно мы любили их, знали ли, потому что теперь они ничего не знают? Думая об этом, Джерард поймал себя на том, что инстинктивно тянет руки к клетке. Он узнал в этом жесте тень прежних своих движений, когда часто тянулся к клетке Жако, чтобы открыть дверцу, просунуть внутрь руку и смотреть, как птица взбирается на его пальцы, чувствовать прохладные цепкие коготки, потом вытянуть руку наружу с сидящей на ней такой легкой, почти невесомой птицей, и покачивать ее у груди, поглаживая мягкие перышки. При этом воспоминании на глазах Джерарда выступили слезы.

И попугай в витрине будто понимал его, и сочувствовал, и печалился вместе с ним, все же оставаясь в стороне, как близкий, но спокойный друг, смотрящий, но сам не захваченный черной волной скорби. Сейчас птица ритмично переступала с лапки на лапку, точь-в-точь как Жако; потом, прекратив танец, расправила крылья неожиданно ровным веером серых и алых перьев. Танец явно был выражением симпатии. Потом попугай сложил крылья и суетливо привел в порядок перья. Пристально посмотрел на Джерарда умными желтыми глазами в ободках белой сухой кожи. Посмотрел твердо, со значением, словно взывал к вниманию и продолжению их телепатического общения. Потом наклонил голову, уцепился за прутья клетки сильным черным клювом, перевернулся вверх лапами и принялся медленно кружить в таком положении по клетке, поминутно поворачивая голову, чтобы посмотреть на Джерарда. Точно так же обычно делал Жако. Увидев, как попугай выполняет свой непростой трюк, Джерард, вместо того, чтобы унестись в воспоминания, улыбнулся, а потом вновь погрустнел.

Он представил (но отбросил эту ужасную идею), как входит в магазин, покупает попугая, выносит тяжелую клетку, возвращается на такси домой, ставит клетку на прочный стол в гостиной и открывает дверцу, поскольку они, в конце концов, уже подружились… Нет, это невозможно. Только позже он вспомнил, что в доме, куда он принес воображаемого попугая, находится его сестра. Он коснулся ладонью витрины у смотрящей вниз головы попугая, надавил на стекло, этой видимостью ласки как бы благословляя птицу. Потом быстро отвернулся и пошел по улице; снег уже заметно припорошил тротуар.

Джерард направлялся на так часто обсуждавшееся и часто откладывавшееся собрание Братства, на котором они должны были решить, «что делать» с Краймондом и книгой. Они собирались, вопреки обыкновению, у Роуз, в ее квартире в Кенсингтоне. Обычно они сходились в доме Джерарда, но теперь этому мешало присутствие там Патрисии и Гидеона. Он отказался обсуждать с сестрой вопрос о ее и Гидеона присоединении к Братству вместо умершего Мэтью. Сказал, что отложил это на следующее собрание. Очень не хотелось, хотя явных и веских причин для этого не было, чтобы эти двое присоединялись к ним, несмотря на то, что, конечно, с финансовой точки зрения их участие было желательно. Джерард вообще нервничал и злился из-за собрания. Надо было решать щекотливую задачу: звонить Дункану, убедиться, что тот не собирается приходить. Дункан, разумеется, не захотел прийти, но сказал, что обязательно продолжит по-прежнему вносить свою долю. Последовала неловкая пауза, после чего Джерард выразил надежду, что Дункан появится на литературном вечере, на что тот буркнул: «может быть» и повесил трубку, оставив Джерарда с чувством недовольства собой. Он, естественно, часто приглашал Дункана к себе, но тот никогда не являлся, возможно, из-за Пат и Гидеона, которых не любил, а возможно, потому, что теперь общество Джерарда было ему в тягость.