Фарид Нагим - Земные одежды

Взбешенный Димка добился встречи с директором Илимлинского холдинга. Поведение начальника было одновременно испуганное и агрессивное, казалось, что до прихода Димки он делал что-то стыдное и теперь спешно пытается скрыть это.

— Уважаемый, если я посчитаю, во что вам обойдется сдать зерно, то… — агрессивно начал он.

— Посчитайте.

— Да не проблема! — он замешкался, начал испуганно щелкать мышкой компьютера. — Вообще рынок зерновых избыточен, кризис перепроизводства… Вот… Приемка зерна обойдется хозяйствам в 75 рублей тонна, очистка — 30, сушка — 75 рубликов, хранение — тоже 75 рупь. Посчитали? И, да, это я прошлогодние цены озвучил.

— Понятно.

— Вот вы выращивали арбузы, и выращивайте, а зерно, зерно извините.

Димка затрясся и стиснул спинку стула.

— Вы враг народа! — сказал он дрожащим голосом. — Я это не в сталинском, а в общечеловеческом смысле. Вы нарушаете равновесие добра. Вы будете наказаны…

Кандауров просунул в щель двери руку и потянул Димку за рукав. Директор опустил голову и пожал плечами.

Далее работать было бессмысленно. Дорожало топливо. Тонна солярки стоила 1900 рублей, тонна зерна — 300. Вот и вся зерновая политика. Поля остались неубранными.

Арбузы сеяли два раза. Взошло только на тех полях, которые были вспаханы осенью — они больше сохранили влаги. Появились плети, потом редкие арбузы, не больше десятка на сорок гектаров. В конце июля из-за аномальной жары все они сварились в своих полосатых оболочках.

В августе быстро собрались и уехали Зайцевы. Димка знал, что скоро, чтобы поспеть к первому сентября, за ними потянутся остальные. Все было кончено, засуха выжгла скупой урожай и сенокосные угодья, а у околицы уже стояли безжалостные кредиторы, защищенные всей мощью государственного аппарата страны.

Димка стоял на крыше правления. Со стороны Казахстана надвигался грозовой фронт. Деревья жужжали свернутыми в трубочки листьями, бились на ветру и резко замирали. Посинела земля и желтая листва, облетевшая раньше времени, помрачнели крыши, и только новая жесть правления ослепительно сияла, будто вобрав в себя весь окружающий свет. Из косматого, расхристанного облака пружинно выскакивали молнии, и Димка отшатнулся от увиденного — там, куда они ударяли, загоралась земля. Разломилось небо и над ним. Грохот и фотоаппаратная вспышка в глазах.

— Чен-Гир… Чен-Гир, — грохотало вокруг.

— Лл-Ау, Лл-Ау — разносилось эхо.

Первой загорелась верхушка старого карагача.

Дима поднял глаза и взмолился, в черном небе трепетал серый флаг, который они когда-то вешали с Колькой, китайская ткань полиняла и выгорела.

Пробуждение

В саманном бараке бригадного стана было очень душно, и они вынесли матрасы во двор, расстелили и легли под звездным небом. Часть звезд ровно срезал склон огромной зерновой горы, выросшей на растрескавшемся плацу мертвого ТОКа. Гора намокла и прела, от нее веяло мучнистым, младенческим теплом.

— Угадайте с трех раз, кто играет роль первой скрипки в мировой торговле зерном? — спросил Кандауров.

Сашка Лебедкин тихо сопел, а Димка ворочался и кряхтел, не мог улечься удобно.

— Чего ты, Федор? — удивился Кандауров.

— Да мешает что-то, кочка, что ли.

— Да бог с ней. Сдвинь матрас.

— Ну и кто? — вдруг отозвался Сашка.

— Америка.

— Какая пошлость! А помнишь того мудилу из Сорочинска, грит, у нас с весны зерно из Алжира и Марокко. Дешевле вашего. Брехня?

— В целом уровень мировых цен во многом зависит от экспортной политики США.

— Что-то я не врубаюсь в такую политику, они нам здесь цены сбивают, а у самих чунги-чанги от голода пухнут.

— Нет, мешает все-таки, — Димка привстал и шарил под матрасом.

— Еще пишут, что вступление России в ВТО может привести к возможной потере имиджа поставщика качественной продукции и снижению стоимости сырья…

— Щас, мелкое что-то, — Димка вынул из-под матраса крупную баранью кость.

— Как же ты на ней лежал? — поразился Кандауров.

— Мелкое грит, что-то, — тонким голосом пропел Лебедкин.

Димка с недоумением посмотрел на кость и захохотал. Василий и Сашка ухмыльнулись за компанию. А Димка все не мог остановиться. Мучительной судорогой сводило мышцы живота, и звезды тряслись на небе. Кандауров закурил, они переглядывались с Сашкой.

Димка отполз от них и хохотал в кромешную тьму. Постепенно черный снег просветлел, он мягко жег ладони. С той стороны снежной завесы Димка с грустью оглядывал себя, хохочущего у подножия зерновой горы. Звуки затихали, удалялись. Потом виды заснеженных деревьев и голых кустов дернулись, перекосились и поплыли, резко сменившись каким-то шкафом. И вдруг что-то резкое ударило в нос, будто штыри загнали в ноздри. Он увидел Ивгешку, приветливо взмахнувшую рукой. Она была в форменной одежде врача “скорой помощи” и помахивала ваткой в руке. Как она могла ударить его этой ваткой?