Фарид Нагим: Мальчики под шаром

– Как твой роман, Виталиус? Скоро будешь автографы раздавать?

Недобрая половинка лица иронически морщится, мол, я оценил твою иронию.

Краем глаза вижу, что он скрытно тьфукает и стучит пальцами по подоконнику, чтобы не сглазить.

Гена

Гена добрее Виталика, но с ним не так интересно, он запойный. Вернее вот как: я уже давно приметил для себя, что настоящая дружба между мужчинами подразумевает под собой любовное притяжение. У них, конечно, и в мыслях нет ничего такого, но в подсознании… Короче говоря, в моем подсознании нет любовной тяги к Генке, но он безотказно дает в долг, я ему должен уже тринадцать тысяч рублей. Он слышал, как я орал там внизу: “Эй, мудаки, давайте забухаем”!

Потом я поднялся вместе с великом в лифте и позвонил. Было слышно, как он пытается встать с тахты, что-то грохнуло. Он подошел к двери, и я слышал его пьяное и размазанное лицо с тяжким дыханием в пяти сантиметрах от своего лица. Он дошел до двери на автопилоте, а что делать дальше, не знал.

– Дверь, Ген! Открой дверь.

Он долго стонал, ушел и снова вернулся, замер у двери. Громко сопел. Какой там забухаем! Он стоял, приткнувшись к двери, и скреб ее ногтями.

Вот что он расскажет потом: “Я даже встал с дивана и при этом нечаянно сбил на пол телевизор. Я хотел открыть дверь, но не мог найти ключи. Я и не пытался их найти – это бесполезно. Пятьсот рублей потерял. Я же их вот сюда положил вместе с мобильником. Мобильник тоже потерял. А кто у меня вчера был? Слесарь был в прошлый раз, когда выламывали дверь. Да, вот она – новая стальная дверь, которую я не смогу открыть. Старую я бы сразу открыл. Она только снаружи хорошо закрывалась… Кто же у меня был? Хуже нет напиваться в одиночестве, и слаще ничего нет тревожной сладости конца. Потом пять тысяч нашел. Неужели, думаю, в нычку залазил? Кто же у меня был? Хорошо, вот пять тысяч. И это самое хреновое, потому что я все равно не смогу открыть дверь, не смогу купить водки.

– Вася, я же тебе оставлял ключи на такой случай!

И ты меня не понимаешь, типа, я неразборчиво говорю. А я же разборчиво говорю.

А самое смешное, это с чего я начал пить. Мы с другом хотели стать кагэбэшниками и сильно экспериментировали с напитками, проверяя, сможем ли мы сохранить трезвость ума, когда нас захотят споить враги… Враги споили меня. Вначале была эйфория, и после пьяной ночи я чувствовал себя еще свежее и здоровее. Потом одно время я пил, чтобы долго не кончать с девушками, я перевозбуждался и кончал сразу, едва прикоснувшись к ним. Потом мне стало нравиться состояние опьянения, и люди вокруг находили меня прикольным. Потом появилось похмелье, и я стал похмеляться и всё никак не мог опохмелиться, это… Короче, Вась, я, когда трезвый – сценарист, я люблю краткость, ты сам знаешь – что дальше, хер ли говорить”.

Гена окончил Свердловский театральный институт, по специальности актер. Он мог бы играть стахановцев или добрых комиссаров. У него компьютер забит странными и захватывающими историями. Мне нравится сценарий о том, как бизнесмен, которого подставили друзья, постепенно превращается в бомжа и находит в этом счастье – роет землянку в лесу, создает новую семью и объединяет вокруг себя брошенных и загубленных людей. Он рассказывает поразительные, новые какие-то факты из казачьей жизни на окраинах Российской империи, вообще об истории России… Но ни одна его заявка не приобретена, его личное высокохудожественное творчество никому не интересно. Его проплачивают и обливают шоколадом за искусственную жизнь. А за настоящую жизнь уморят голодом. Ему платят баксы за дерьмо, а за сокровенную жемчужину, что мерцает в нем, не дадут ни копейки. Домохозяйкам нужно только мыло. Домохозяйки сгубили наше кино. Компания, в которой подрабатывает Гена, покупает американский ситком, текст переводят на русский, а они его адаптируют, потом эту адаптацию переводят на английский и отсылают в Америку, там вносятся неподсудные правки, беспрекословно удаляются неподходящие на их взгляд сценаристы, и так с каждой серией. Гена опускается, когда пишет сериалы для денег, – не моется, не стрижется и не бреется месяцами. А с запоем возрождается для новой жизни. Он водкой смывает с души эту хрень, встряхивает засранные мозги и выблевывает в унитаз весь этот ужас. Возрождается до тех пор, пока еще можно терпеть боль в поджелудочной железе.

Одно время Гена даже был стафф-райтером.

Жизя

Жизя, сокращение от Жискар – так его назвала мама, которой очень нравился молодой французский президент Жискар д’Эстен, причем Жизика больше всего удручает, что это фамилия, а имя президента обычное – Валери. Кажется, что он навсегда попал в зависимость от экзотического своего имени, даже фигура у него сложена так, будто он пребывает в болезненном недоумении и ждет от людей насмешек.