Фарид Нагим: Мальчики под шаром

– А знаете, как еще называется мохито? – спросил я.

Юльдос задела меня ногой под столом.

– “Радость бармена”, потому что там можно столько всего намутить, что для рома уже не останется места.

Виталик усмехнулся.

– А мне нравится, – по-детски сказала Маша. – И журкает прикольно.

На какие-то минуты накрыл меня сладостный прилив опьянения, когда все люди кажутся родными, а ты сам себе видишься отменным удачником и успешным человеком, а если и не успешным, то успех точно ожидает тебя впереди, только надо немного потерпеть. И Юльдос беременная и будто бы подслеповатая без макияжа, и елка у нас классная, и вправду, будто Новый год-2, так серебрятся на стенах отражения “дождика”, синеют в зелени огоньки. В серванте портрет Юльдоса работы Виталика. Она, правда, не очень похожа, Виталик рисовал пьяным, но ему удалось передать ее характер и обычное настроение. И Виталик со своей девушкой обаятельные. Мы будем жить вместе, ездить с детьми отдыхать в жаркие страны и на страстные океаны.

– А вы знаете, друзья, в школу, где училась Юльдос, приезжала леди Диана, у нее даже общее школьное фото есть! – Я смотрю на Юльку с пьяным восхищением – невероятно, что эта девушка, моя жена, стояла рядом с Дианой.

А Юльдос смотрит на меня с неудовольствием и качает головой.

– С Новым годом, друзья! Выпьем! И неважно, когда он наступит, важно, чтобы он наступил! – Я посмотрел на всех алкогольным замутившимся взором.

Виталик влюбленно кивал головой, выпил, приятно звякнув кубиками льда в фужере. А потом позвал меня перекурить на площадке. Я чувствовал, что он будет много говорить мне всего.

– Правда, она похожа на Джин Сиберг? – Сигарета дрожала в его пальцах.

– А кто это?

– Актриса, которая играла в фильме “На последнем дыхании”. Она потом жила с Роменом Гари, и они оба покончили с собой… Я тебе рассказывал, нет?

Маша, конечно, совсем не была похожа на эту актрису, ну точно не Джин Сиберг, даже удивительно.

– Как ты умеешь так влюбляться, Виталь, я удивляюсь.

– Ну хочется как-то почувствовать жизнь. Вот кажется, что она рядом, вот сейчас где-то здесь, как человек, проходит, и ты ее… В общем, вот так. Мне казалось, есть в Маше что-то чужое мне, то, что никогда не станет родным. А сегодня утром на вокзале она как-то что-то сказала, что-то хорошее, не помню что, в мою сторону, и я как-то сразу почувствовал, что-то глубинное есть в ней, мне очень близкое. Близость духа.

– А мне Даша нравилась, ты знаешь.

– Даша, Даша, – автоматически повторял он. – Но я сомневался в Маше. То, что разница такая, все. Наверное, постепенно, если оба хотят сближаться, прикасаться, общаться, встречаться… тогда, наверное, можно почувствовать, что это твой человек. И весь мой взрослый опыт тут ничто. Потому что он отрицательный и все. Ведь Бог недаром дал мужчине женщину, а женщине мужчину. Эта вечная тоска по потерянному раю. Каждая моя встреча с женщиной – попытка найти и собрать эти осколки рая. Даже сам не знал об этом… Машка – ну моя девчонка, которая, я бы хотел это, чтобы стала чистым листом новой и последней жизненной книги.

– Да-а…

– А поехали в “Рок-Вегас”? – Он с мольбой посмотрел на меня.

Это был наш любимый клуб когда-то, с более-менее человеческой музыкой, под которую и мы могли танцевать. И место хорошее.

– Сейчас, докурю, Виталь.

И вдруг я услышал, что он поет. Не может быть?! Он тихо пел:

– Она стояла в дверях.

Я услышал, как звонит служебный колокольчик.

И подумал: “Это, должно быть, рай или, может быть, ад”…

Неслыханно! Мне было и стыдно и забавно.

Потом она зажгла свечу, чтобы осветить мне дорогу.

Дальше по коридору я слышал голоса.

Мне показалось, что я услышал:

“Добро пожаловать в отель “Калифорния””.

Дул резкий ветер, больше похожий на осенний. И мусор летел, катился и шуршал, точно беженец. Казалось, Маше больно идти на таких длинных ногах, но приподнятый на затылке хвост бодро подпрыгивает. Виталик молодился, задорно толкал ее плечом и, пропуская вперед, двигал в попу тыльной стороной ладони.

– Наш район называется Лось-Вегас! – смеялся Виталик. – Здесь хорошо. Сосны. И зимой кажется, что мы в Енисейске. А летом пышные ивы, и на пруду катаются гондолы из ресторана. Дымок стелется над травой.

Это правда. Чего люди стремятся в центр? Стены, асфальт и несчастные деревца в чугунных воротниках. А здесь два пруда, один большой, другой поменьше. На маленьком есть таинственный остров, о котором немногие знают, он скрыт густым камышом. В былые времена мы ходили туда на шашлыки по трем бревнышкам. Я грузил на велосипед продукты, тюки со старыми одеялами, и шли, как партизаны. Здесь все вкуснее: и мясо, и овощи, и водка с пивом. Постепенно стихал шум кольцевой дороги, из темнеющего воздуха высовывались курчавые ветви, пышно поднималась трава, а ты будто бы проваливался все глубже, потом под ногами загорались звезды в болотце. И вся земля казалась единоличным утлым креслом. Казалось, еще немного, и нам не нужно будет возвращаться домой, на шумные, ярко освещенные улицы и крикливые дворы, мы прорвемся в другие сферы, где не будут чувствоваться усталые мышцы, где нет расстояний между людьми и они все близки друг другу.